Грэнджер. Гл.6 (нач)

[beloebezmozgloe]

Часть третья

Аллегорическое значение

Глава шестая

Сатирический ГП

Аллегорическое путешествие Гарри с Гулливером в платоновскую пещеру, дабы сказать кое-что о насмешках по адресу правительства и новостных агентств

Я часто говорю о ГП в крупных университетах, на конвентах фанов, в библиотеках и книжных магазинах. Два вопроса постоянно всплывают во всех подобных беседах: встречался ли я лично с госпожой Роулинг и не она ли сама рассказала мне то, что я теперь объясняю. Я понимаю, откуда берутся такие вопросы. Читатели, которым понравился ГП, но которые упустили те аллегорические, мифические и даже религиозные смыслы, весьма скептически настроены, они не допускают мысли, что кто-то, кто уловил эти смыслы, мог быть прав, если, конечно, ему не созналась сама автор.


Честно говоря, я понимаю их скептицизм. Не любой автор заслуживает таких серьезных раскопок. В каждой истории есть поверхностные зацепки, жанровые каноны и повествовательный драйв. Любая книга, написанная в последние 40–50 лет, может похвастаться парой-тройкой постмодернистских моралей. Но аллегория и что-то, еще более глубокое? Поверьте, мало какой из бестселлеров имеет смысл исследовать на предмет потаенной политической критики и философских значений.


Название первой книги Роулинг, «Гарри Поттер и философский камень», было изменено для американского издания на «Гарри Поттер и волшебный камень». Издатель был уверен, что ни один американский читатель не купит книгу, на обложке которой упомянута философия. Однако истина в том, что трудно ухватить суть литературы вообще и ГП в особенности без небольшой дозы Платона.


К счастью, Платон был отличным рассказчиком. В своем Седьмом письме (_{Прим. - существует 13 писем, авторство которых приписывают Платону}) он даже настаивал, что за всю жизнь не написал ни строчки философских работ. Его любимый жанр – диалог, античный аналог сценария, а не сухие рассуждения. Платон создавал философские драмы, в которых Сократ, его учитель, проводил динамичные серии вопросов и ответов с замечательными собеседниками, многие из которых были довольно известными афинянами. Платон больше напоминает Шекспира и Спилберга, чем Шпенглера или Спинозу. Он не провозглашает учение – он рассказывает истории и спрашивает друзей, что они об этом думают (а потом задает и еще пару вопросов о том, что они думают…).

Один из его лучших сюжетов и, возможно, самый известный – аллегория пещеры («Государство», кн. 7). Представьте людей, живущих в глубокой пещере. Их шеи скованы так, что они могут смотреть только прямо перед собой, на противоположную от выхода стену. Они понятия не имеют, что обитают в пещере. Источник света для них не выход, а костер, «горящий позади высоко над ними». Перед костром находится ширма, наподобие сцены кукольного театра. Поверх этой стены другие, не скованные люди носят изображения людей, животных и других предметов, так что тени падают на дальнюю стену. Эти тени – единственное, что узники пещеры видят и знают. Тени – весь их мир. «Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов».


Сократ, рассказывающий эту историю, затем описывает одного узника, которого насильно освобождают, т. е. снимают с него цепи, тащат мимо стены с тенями, мимо огня и ширмы с предметами к выходу из пещеры – на свет. Такой человек не будет доволен. Поначалу он не сможет распознавать вещи на свету, потому что привык видеть только тени.


Оказавшись в пространстве вне пещеры, он почти что ослепнет: «Он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше». Однако постепенно он приспособится к свету и сможет видеть тени, отражения, предметы, людей, а затем звезды, луну, солнечный свет и само солнце. Наконец, он осознает, что солнце – источник смены времен года и лет, правитель всех видимых вещей и, в определенном смысле, причина всех тех вещей, которые он и его товарищи могли видеть.


В предыдущей главе Сократ объяснял «метафору Солнца», в которой солнце оказывается естественным символом «идеи блага» (или Бога) – «то, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать… причина знания и познаваемости истины». Узник, сумевший увидеть и познать солнце в аллегории пещеры, ощущает просветляющую истину, «реальную реальность» за теневыми картинами во тьме пещеры.


Сократ также ясно дает понять, что этот «просвещенный» или «просветленный» узник стоит на пороге неприятностей. Он вполне счастлив, что может теперь видеть вещи в истинном свете, и чувствует только жалость к своим друзьям в пещере. Но что будет, если он вернется?


Прежде всего ясно, что этого возвращения он будет избегать всеми силами. Лучше быть рабом в мире солнечного света, чем царем в краях, которые Льюис назвал Подземьем. Но если он все же вернется, у него будут проблемы. Начать с того, что, пока его глаза не приспособятся, он будет выглядеть недоумком, чье зрение пострадало за время, проведенное вне пещеры. Если же он попытается освободить других узников и помочь им бежать, рабы, по убеждению Сократа, скорее убьют его, чем усомнятся в реальности теней.


Поэтому не удивляйтесь, что узники, вернувшиеся назад, не желают вмешиваться в дела смертных, верящих в то, что тени – реальность и истина. Их души горят желанием проводить время наверху.


В конце Сократ объясняет, о чем его аллегория. Мы – узники пещеры. Наше представление о реальности, те эфемерные клочки материи и энергии, которые мы считаем настоящими предметами, – всего лишь общие верования о тенях, падающих на стену пещеры. Благо, Истина и Красота, высшая реальность всех вещей известны лишь тем, кто покинул пещеру и познал идею блага – «причину знания и познаваемости истины».

Какое отношение это имеет к литературе? Хороший вопрос. Первая часть ответа – в понимании, что все это не просто мистические фантазии Платона. Для подземцев вроде нас с вами это понимание реальности и того, что мы знаем или не знаем, в определенном смысле это - общее христианское мнение. А поскольку значительная часть английской литературы, от «Беовульфа» до «Улисса» Джойса, была создана христианскими писателями для читателей-христиан, ее просто необходимо понимать в свете платоновской аллегории пещеры. Повествования в западной традиции можно довольно четко разделить на две группы: одни усиливают заблуждения о тенях на стене пещеры, другие побуждают стряхнуть цепи, размять шею и, может быть, даже представить поэтическую реальность солнечного света. Чтение книг – либо просветляющий и освобождающий процесс (кстати, аллегория пещеры – одна из причин, по которым мы вообще говорим о «просвещении» в этом контексте), либо просто развлечение, помогающее забыть о темноте, дыме и неудобстве подземной жизни. Но будь написанное вдохновляющим или усыпляющим, оно всегда в той или иной степени аллегорично. Слова на странице, истории, чувства, мысли в них – не то, на что можно указать прямо. Это, скорее, знаки, заставляющие нас что-то вспомнить или вообразить. И поиски смысла в написанном всегда требуют погружения в аллегорию и размышления, к чему эта история призывает нас. Если вы читаете среднестатистический бестселлер, этот поиск в общем-то заканчивается, когда останавливаются американские горки сюжета, – после истории и ее морали (или отсутствия морали) приходит время для другой книги. Однако качественные книги – то, что мы называем классикой или великой литературой, – после второго, третьего и четвертого прочтения открывают все новые политические и социальные смыслы и аллегории, а настоящие сокровища предлагают побег из пещеры через настоящий мифический опыт. Мирча Элиаде – великий историк религии – сказал, что любое чтение в мирской культуре вроде нашей исполняет мифическую или религиозную функцию, потому что мы «подавляем неверие», когда читаем или смотрим фильм. Это отсоединение от эгоистических забот поднимает нас в иное, лучшее место почти так же, как должны поднимать религиозные ритуалы и таинства. Он, конечно, прав. Но есть авторы, которые намеренно подводят нас к выходу из пещеры и заставляют посмотреть наружу, которые принуждают раз за разом возвращаться за добавкой. Книги, о которых мы будем говорить в этой, второй половине «Книжной полки Гарри Поттера», чтобы проиллюстрировать аллегорический и мифический пласты смысла, – из числа великих. Мы выбираем их потому, что Роулинг брала их за образец, и потому, что ГП вызывает в сердце точно такой же резонанс – будоражащий и подстегивающий читателя.    Смех над идиотами и самодовольными подонками: забавные аллегории сатиры Судя по моему опыту разговоров с читателями, даже с преданнейшими поклонниками ГП, Платон был совершенно прав. Когда мы уже миновали тени на стене, выстроенной Роулинг, миновали поверхностные и моральные смыслы, разобранные выше, нам не хватает ни инструментов, ни опыта, ни веры заглянуть дальше. Нам нужна простая и веселая стартовая площадка, чтобы увидеть, что скрывается в глубине. Политическая критика или сатира кажутся неплохим вариантом. Главная цель любой сатиры – заставить читателя смеяться над определенным людским недостатком или глупостью, чтобы побудить его рассмотреть важные моральные альтернативы. Сатира работает со смехом; а кто не любит посмеяться, особенно над теми, кто этого заслуживает? Так что для начала я хочу коснуться очевидного однозначного уровня сатиры. Сатира – плохо замаскированная аллегория, направленная на реальных адресатов – отдельные личности, организации, идеи, – которых мы должны распознать без особых усилий. Кроме того, сатира должна быть ироничной. Поэтому я начну вскрывать аллегорический слой работы госпожи Роулинг именно отсюда, ведь обнаружить, каких людей, организации или верования высмеивают, довольно просто, к тому же это должно быть (и есть) очень смешно. Сатира напоминает политическую карикатуру, выставляющую недостатки политика, партии или программы в наихудшем свете. Научившись распознавать сатиру, мы станем более чувствительны к не столь забавным, но куда более значительным и глубоким смыслам, зашифрованным в аллегориях и символах работы Роулинг. Мне бы хотелось начать с сатиры еще и потому, что в английской литературе есть очень давняя сатирическая традиция. Со времен «Кентерберийских рассказов» и до ГП авторы предлагали читателям совершить путешествие в иные края, чтобы обнаружить изнанку или малозаметные особенности того мира, в котором мы живем. Иногда это было в самом деле путешествие в «странный новый мир» вроде гулливеровской Лилипутии, батлеровского Едгина или Страны Оз Баума. Не менее часто, как с приключениями Алисы в кроличьей норе или Зазеркалье, историями Нарнии, оно ведет нас вглубь и за пределы мира видимостей и отражений. Мы можем открывать тайную жизнь животных, например офицерское братство кроликов в изгнании в «Обитателях холмов»(Прим. - повесть Ричарда Адамса), или историю пролетарской революции в «Скотном дворе». Иногда же мы получаем сразу комбинацию всех трех, как в «Мило и волшебная будка» (Прим. - сказочная повесть Нортона Джастера; так она называется в русском издании) или в ГП – это путешествие ведет нас одновременно и вдаль, и «дальше вверх и дальше вглубь», и в общество магических антропоморфных (или не очень) животных. Предназначение сатиры – выставить реального негодяя или угрозу в карикатурном виде. При этом они должны быть достаточно узнаваемы, чтобы их могли легко распознать имеющие глаза, но все же не настолько, чтобы читатель не испытал удовольствия или некоторого злорадного удовлетворения от процесса разгадывания. Но маскарад здесь не просто способ предоставить любителям головоломок задачку. Исторически сложилось, что скрытый характер сатиры служил защитой жизни ее авторам и, что не менее важно, не позволял увидеть слишком много тем, против кого насмешка была направлена. Свифт, как утверждают, сравнивал сатиру с зеркалом, в котором каждый видит любое лицо, кроме своего собственного. Так есть ли место лучше сатирической литературы, чтобы скрыть там критику властей предержащих? Но ГП как политическая сатира? Разве это не простая книжка для детей? На самом деле, в ГП полно политических аллегорий в сатирической форме, и то, что все это подано под видом детской книги, только придает им достоверности. Как отметил один историк литературы, «многие книги, которые мы сейчас считаем детскими – сказки братьев Гримм, «Путешествия Гулливера» или «Гекльберри Финн» – создавались как едкая политическая сатира для взрослых». И Роулинг явно дала понять, что оставила немало политических метафор для тех, кому хватит рассудительности заметить их.

Прежде всего она настаивает, что писала книгу для «одержимых», способных перевернуть каждую деталь в поисках смысла. К тому же она никогда не скрывала политического содержания своих сказок. «Против чего неустанно протестуют мои книги? Против предрассудков, жестокости, жажды власти любой ценой». Она открыто говорит и о сатире, которую называет метафорой вместо аллегории.   Вопрос: Волдеморт убивает маглорожденных, это сильно напоминает этнические чистки. Насколько в серии присутствуют политические метафоры? Дж. К. Р.: Да, это политическая метафора. Но не думайте, что я просто села и решила: «Хочу воссоздать нацистскую Германию в волшебном мире». Поскольку, хотя здесь и хватает вполне осознанно введенных тонов нацистской Германии, есть ассоциации и с другими политическими ситуациями. Я не останавливалась на какой-то одной… Думаю, что мир Хогвардса, мой волшебный мир, мое волшебное сообщество – он похож на наш реальный мир в очень кривом зеркале.   Роулинг часто напоминает, насколько важно читать текст, скрытый внутри текста. Дневник Риддла попал в Хогвардс между страниц школьного учебника. Заметки на полях учебника зельеварения Принца-полукровки постоянно выручают Гарри на этом предмете на шестом году обучения. Дамблдор оставляет Гермионе – самой умной из героев – «Сказки барда Биддля», будучи уверенным, что она сумеет вычислить важный смысл, скрытый в символах, не говоря уже о важности этого смысла для всего мира, а сотрудники Министерства не сумеют этого сделать. Кот Гермионы – еще один намек «дотошному читателю» на наличие политических метафор и сатиры в книгах. Гермиона покупает этого мохнатого рыжего кота. У него кривые лапы, надутая и странно сплюснутая морда, «словно впечаталась в стену» (ГПиУА, гл. 4), почти из милосердия («Ведьма говорит, что Крукшенкс невесть сколько провел в магазине. Никто его не покупал.»). Учитывая, что его первое действие – бросок на Рона с целью добраться до Струпика (Прим. - Коросты в переводе Росмэна), причина огорчения продавца кажется ясной. Но покупка оказывается выгодной. Сириус объясняет это Рону в Визжащей хижине:   — Кот вовсе не чокнутый, — протянув костлявую руку, Блэк погладил рыжую пушистую голову Крукшенкса. — Таких смышленых котов поискать. Он мгновенно почуял, что это за крыса. И сразу раскусил, что я не настоящий пес. Какое–то время привыкал ко мне... в конце концов я растолковал ему, кого ищу, и он стал моим помощником. — А как он помогал? — тихо спросила Гермиона. — Пытался поймать Питера и принести мне. Но у него ничего не получалось. Тогда он выкрал для меня пароли в гриффиндорскую башню. Я так понял, что он взял их из тумбочки какого-то мальчика... (ГПиУА, гл. 19).   Итак, перед нами сверхразумный кот, принадлежащий «умнейшей ведьме своего поколения» (ГПиУА, гл. 17), которого никто не ценит. Особенно примечательное проявление его интеллекта – способность различать действительность под обманчивым, хотя и очевидным, обликом людей и животных, которые ему встречаются. Крукшенкс (Прим. – имя обсуждаемого кота; в переводе Росмэна - Косолапус) получил имя в честь самого знаменитого карикатуриста и политического сатирика Англии XIX в. Джорджа Крукшенка. Крукшенк прославился своими смертоносно язвительными карикатурами, которые разили главным образом монархов и аристократов, но без особого разбора, не делая различий между вигами и тори. Так что, думаю, не прогадают те, кто побьется об заклад, что Роулинг также писала политическую сатиру, скрытую под обликом ее персонажей – крыс и героев. Давайте проверим, сможем ли мы предположить, что мог бы увидеть Крукшенкс в хогвардских приключениях.    Политика госпожи Роулинг Ясно, что Роулинг пишет с позиций либерала. Ее высказывания до и после ГП звучат явно с левой стороны. Она восхищается Джессикой Митфорд (в честь которой названа ее старшая дочь), после института она работала секретарем-переводчиком и исследователем в Amnesty International и пожертвовала сразу миллион фунтов лейбористской партии Великобритании на защиту «бедных и уязвимых» от консерваторов (Прим. - Джессика Митфорд (англ. Jessica Lucy Freeman-Mitford (1917 – 1996) - английская писательница, журналистка и политический деятель). Кейт Олберманн – американский телеведущий и поклонник ГП – утверждает, что Роулинг «рассказала мне, что параллели между Министерством магии с его ложным ощущением всеведения и поведением американского и британского правительств не случайность. Она намеренно их туда вписала». Роулинг также часто говорила, что она против «фундаментализма любого толка», а фундаментализм – это специальное слово-ярлычок для обозначения любых религиозных людей с консервативными политическими взглядами. Во время предвыборной кампании она упоминала, что «прямо-таки одержима выборами в США» и «мне хотелось бы видеть демократа в Белом Доме». Она соглашалась, что расистский и нацистский характер Вкушающих смерть – сатирическое изображение «неоконсерваторов тэтчеровского толка». Некий французский философ и критик даже заявил, что «ГП – настоящая боевая машина против тэтчеро-блэризма и американского способа существования». В чем проявляется ее сатирический левый уклон? Почти в любом карикатурном персонаже, представляющем правительство, судебную систему, СМИ и школу. Она рисует конкретных персон, целые организации и типы людей крупными мазками в мрачном комическом стиле. Кто-то говорил о Маргарет Тэтчер? Жизнь Роулинг на пособие в качестве матери-одиночки подарила ей депрессию, достаточно серьезную, чтобы «подумывать о самоубийстве» (Прим. - не жила она на пособие российской матери-одиночки…). Она видела, что правое правительство того времени и их СМИ выставляли матерей-одиночек «бестолковыми подростками, не умеющими предохраняться». Министерство магии и «Ежедневный пророк», как мы увидим, отражают ее взгляды на правительство и прессу, но леди Тэтчер получает особую пилюлю. Тетя Мардж – усатая, самодовольная и выводящая из себя сестра дяди Вернона – разводит бульдогов (а эта собака – символ Британии из-за своей целеустремленности и бойцовского упрямства) и очень легко узнается как карикатура Роулинг на бывшего премьер-министра. Ее пес Рвач (Прим. - в переводе Росмэна - Злыдень) отнюдь не обаятельный упрямец – он агрессивен и злобен. Как и его хозяйка. За ужином у Дурслей, после изрядного количества выпитого, она объясняет, что никчемность Гарри – результат его плохой породы.   – Он [отец Гарри] не работал. – Тяжело вздохнув, дядя покосился на Гарри. – Он был безработный. Тетушка опустошила полрюмки. – Неудивительно. Бездельник! – Она вытерла подбородок рукавом пиджака. – Нищий дурак, который…(ГПиУА, гл. 2).   В этот момент Гарри выходит из себя и надувает ее, превращая в раздутый пустой мешок, каким она и является по сути. Чего еще можно было от него ожидать, когда он услышал не только оскорбление памяти своих родителей, но и евгенические рассуждения о «породе», которые в этих книгах озвучивают только Вкушающие смерть и Волдеморт? Тони Блэру достается еще больше. ГПиПП начинается в доме 10 по Даунинг-стрит (Прим. - Резиденция британских премьер-министров (англ. 10 Downing Street) — официальная резиденция лорд-казначея, который с 1905 года является также премьер-министром Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Этот адрес является одним из самых известных адресов в Соединенном Королевстве и в мире. Находится в центре Лондона на улице Даунинг-стрит, примыкающей к Уайтхоллу.), где премьер-министр маглов беседует с Корнелиусом Фаджем и новым министром магии Руфусом Скримджером (премьер-министр не назван по имени, и некоторые полагают, что это Джон Мэйджор, хотя мои английские друзья заверяют, что его манера говорить схожа с блэровской). Магловский министр представлен человеком, которого волнует только политическая репутация; он хочет, чтобы «другой министр», как он называет министра магии, относился к нему с уважением, но в то же время требует, чтобы они решили его проблемы, и быстро. Должен позвонить «президент очень отдаленной страны» и премьер боится разговора с этим «несчастным типом». Правительство позорят не только отдельные индивидуумы. По любым незначительным вопросам вроде толщины дна котлов, ввоза ковров-самолетов, организации увеселений типа «хлеба и квиддича» (например, Турнир трех волшебников), правительство обнаруживает бесконечные ресурсы, в том числе людские. Но едва дело доходит до серьезных вопросов, а именно возвращения лорда Волдеморта и Вкушающих смерть, они обращаются к отрицанию очевидного и бездействию, обеспечивая должными указаниями лишь «Ежедневный пророк», чтобы он не выставлял самого министра в невыгодном свете. Лучшая часть сатиры Роулинг на деятелей британского правительства – описание типов. Вот целеустремленный юноша, идущий к успеху. Он отбрасывает представления о хорошем и плохом, семейные связи и даже здравый смысл, лишь бы быть с нужными людьми и завоевать их внимание. Встречайте – Перси Уизли. Кем бы стал Перси, продолжи он следовать по этому пути, видно на примере несчастного Барти Крауча-старшего, который настолько пренебрегал собственной семьей, что его сын стал Вкушающим смерть и отцеубийцей. Корнелиус Фадж, министр магии в первых пяти книгах цикла, по словам Дамблдора, ослеплен «любовью к своему посту» (ГПиКО, гл. 36). Он напоминает Невилла Чемберлена, когда не желает замечать восхождения Волдеморта и его злобы, – так Чемберлен поступил с Гитлером. Руфус Скримджер, в противоположность ему, не идет на уступки и героически погибает, когда Вкушающие смерть захватывают Министерство. Но и он заинтересован не столько в победе, сколько в широких жестах для поднятия общественного духа, а эти жесты включают аресты невиновных вроде Стэна Шанпайка (Прим. - Вопрос виновности/невиновности Стэна остается в каноне, как кажется, открытым: Гарри считает его невиновным  на основе лишь мимолетного знакомства, однако мы видим его среди нападавших на членов Ордена в начале ГПиДС; было ли здесь влияние империуса, сознательное участие или что-то иное – канон не раскрывает), терпимость к садистам вроде Долорес Амбридж в самом Министерстве, удерживание у себя вещей, завещанных Гарри, Рону и Гермионе Дамблдором. И Скримджер, и Фадж стремятся только к власти, а не к милосердию, справедливости или правде. В правительстве есть хорошие люди. Артур Уизли работает в самом незначительном из департаментов (сектор борьбы с незаконным использованием изобретений маглов, а также глава сектора выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов), но все же умудряется составить и протащить акт о защите маглов, что делает его и весь его клан «предателями крови» для других чистокровных семей. Авроры, охотники на темных магов присутствуют в различных вариантах от уличных служак-копов вроде Долиша до самоотверженных героев вроде Аластора Грюма. Но в целом Министерство, каким его изображает Роулинг, чаще склоняется на сторону властных, чем тех, кто в беде и уязвим; помогает расистам, а не угнетенным; сосредотачивается на повседневном и незначительном, а не на важном и актуальном. Когда Вкушающие смерть подчиняют Пия Тикнесса (имя намекает на религиозное правое крыло, «фундаменталистов») заклятием империус и ставят его во главе Министерства как марионетку Волдеморта, Министерство быстро обращается к тоталитарному чистокровному режиму.