Наши роды. Часть 1.
Aug. 28th, 2007 09:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
beloebezmozgloeНаши роды
Воспоминания отца.
Начитавшись, как все стало плохо в стшем когда-то уже почти родным люберецком роддоме, решил отодвинуть все другие интернет-дела и попробовать написать, как это было у нас. Естественно, жена могла бы внести свои коррективы (другое восприятие, другая память), да и времени прошло уже прилично, но - попробую.
PS. Внес несколько поправок после разговора с женой.
Роды первые
1995 г. Позади, еще очень ощутимо, СССР со всем комплексом особенностей бытия (оно и сейчас нередко чувствуется, но это уже другое - сознательный возврат прошедших реалий), потрясающие по ощущению 91-93 гг. с их пьянящей свободой, впереди - расцвет ельцинского времени. Мы молоды, в меру бестолковы, еще не растеряны до конца старые тусовочные знакомства, Настя учится в МГУ, я поступаю в ПСТБИ - начинается период воцерковления. Начинается много чего... Я работаю в охране на ВДНХ, две через две ночи. Ищем место будущих родов. Одна знакомая обещала свести со своей знакомой акушеркой из подмосковного Красково (кажется, я не ошибся в названии, хотя полной уверенности нет). В один прекрасный день я отправляюсь туда ее искать. Процесс оказался долгим и интересным. Один из тех ярких случаев, когда в полный рост проявился мой географический кретинизм. Мобильников, доступных всем и каждому, в стране еще не было, уточнить направление движения по данному описанию маршрута (точнее, по его обрывкам в памяти) не удавалось, местные жители давали противоречивые советы... В общем, я прошел по сложной траектории значительную часть г. Люберцы и через примерно три с половиной часа блужданий вышел-таки к нужному месту. Но там меня ожидал полный облом - через два дня роддом закрывался на мойку. И мне сказали, видимо приняв за абигена, обращаться в роддом г. Люберцы. Еще полтора часа пешком обратно (дорога уже известна) - и я дошел до того места, где впоследствии родились трое наших детей. Если красковский роддом напоминал санаторий 30-х годов прошлого столетия, который не ремонтировали со дня основания (очень много зелени вокруг и очень ветхое здание), то роддом люберецкий - довольно свежая пятиэтажка в центре города. Фишка в том, что Настя боялась рожать так, как это принято и поныне в нашей стране большинством населения, поэтому мы готовы были чего-то приплатить, чтобы иметь какие-то гарантии... Более культурного обращения, хотя бы. В общем, встретился я с главврачом роддома, как сейчас помню, звали ее Татьяна Николаевна. То, что называется, эффектная женщина (впоследствии я понял, что главврачи в нашем регионе в большинстве своем из этого типа людей, хоть в роддоме, хоть в детской поликлинике; в отличие от заведующих, старших медсестер и пр., которые гораздо более побиты жизнью и, как правило, старше). Она встретила меня чрезвычайно любезно/дружелюбно, мы мило побеседовали, в результате выяснилось, что они в роддоме как раз открывают платное отделение... В общем, мы нашли друг друга. Мы тогда уже прочитали первый раз книгу Серзов (теперь издают как Сирсов), и очень хотели хоть немного таких условий, о которых там писалось. Конечно, по тем временам многое казалось совершенно невероятным. Например, фраза: "Возьмите в роддом вашу любимую подушку" вызывала приступ истерического смеха (тем, кто не застал жизнь в совке, это трудно понять). Среди прочего тетя предложила и такую услугу, как совместные роды. Заверила, что кесарят они редко и неохотно, предпочитают естественные роды, несмотря на то, что акушерам резать/шить проще. Стимулируют по ситуации, но стараются избегать и этого. Я взял тайм-аут на размышление и попрощался. Идея совместных родов мне чем-то очень понравилась. Чем точно, не знаю, но, несмотря на вялое сопротивление Насти, я настоял, мы съездили, осмотрелись, подписали какой-то контракт, я сдал пару анализов, и мы стали ждать срока. 24 августа Настя сообщила, что у нее отошла пробка, мы приготовились... 25-го жена попросила меня не ездить на работу - а вдруг? Я несколько посопротивлялся, но потом согласился. Витавшее в воздухе последние дни напряжение разрядилось довольно поздно вечером неожиданным образом. Я был в комнате, когда услышал сквозь дверь достаточно громкий Настин вскрик. Выбегаю - жена стоит в середине достаточно большой лужи, вокруг уже суетятся теща (вид испуганный) с тестем (старается сохранять олимпийское спокойствие). Да, надо сказать, что схватки-предвестники у нас начинаются обычно за полтора-два месяца до собственно родов, ежевечерняя такая процедура: начинаются, принимают регулярный и все более сильный характер, через 5 мин., через 3 мин... И заканчиваются. И так каждый вечер. Когда родишь - непонятно, живешь как на вулкане. В связи с этим мы и перебрались к настиным родителям в Королев - машина под рукой. Ну вот, погрузились мы в "комбик" и рванули в сторону славного города Люберцы. По дороге Настя каждые несколько минут вздыхала и сообщала: "Ой! Опять схватка". Впрочем, как показало последующее, это вряд ли были они, так - легкие спазмы. Радио передавало песню "У меня сестренки нет, у меня братишки нет..." - символично, а? Приемное отделение (на улице уже темно). Встречает нас пожилая тетя, которая, приняв жену с рук на руки, пытается тут же со мной попрощаться. Не тут-то было. "У нас контракт! Мы рожаем платно! И совместно!" Как потом выяснилось, мы были первыми, кто прошел через платные роды в Люберцах. Пионеры, значит. Тетя в приемном отделении была явно не в курсе событий, но мой напор и волшебное: "Деньги уплачены" сделали свое дело. Жену отправили на клизму (совковая традиция, жива до сих пор), а мне выдали белый халат, который был мне категорически мал. Рукава кончались чуть ниже локтя, полы были похожи на очень-очень-мини-юбку. Мы предвидели некоторые требования, поэтому многочисленные феньки, покрывавшие тогда наши руки, были сняты еще дома (кое-что живо до сих пор). В те времена обязательным было также требование снимать нательный крест, но здесь народ уже имел опыт, дошедший и до нас - прятать его в волосах. Так что в этом отношении конфликта не возникло. После указанных выше процедур и записей различных данных в журнал нас отправили в предродовую. СССР еще пропитывал все своим присутствием - до современных условий было еще далеко. Крашенные синей масляной краской мне по плечо стены (выше - белой), яркий невыключающийся свет, железная кровать с ватным матрасом с комками поверх сетки... Еще осмотр - и нас оставили одних. Кстати, спросили, хотим ли мы использовать обезболивание, мы отказались - хотелось обойтись без химии. Медсестры справедливо рассудили, что при моем наличии можно особо насчет нас не беспокоиться, и - не беспокоились. Часам к 11-ти мы узнали, что такое настоящие схватки. Я кое-чего успел почитать незадолго до того, поэтому мы использовали все, что вообще могли придумать. Настя практически не ходила (хотя ее никто не загонял лежать на схватках, как, нам рассказывали, бывает), пару раз повисела у меня на шее, полуспущенного большого мячика, на который можно лечь животом и расслабить спину, как это теперь в норме, тогда еще не было, так что большую часть периода схваток она пролежала; я, насколько мог, помогал, массируя ей поясницу, вынося утки (туалет был, по-советски, один на этаж, но хоть на нашем конце корридора) и т.д. Медсестра, привычная ко всему, спала в корридоре головой на столе, мы были одни (это была неслыханная привилегия платников!), в других, общих предродовых, кто-то стонал и ревел на разные голоса, как леший на болоте в полнолуние. Где-то в половине двенадцатого или чуть позже Настя попросила все-таки обезболить - схватки шли почти непрерывно и были очень сильны, шейка не успевала раскрываться, показалась кровь. Это подняло медсестру со стола и заставило прийти посмотреть, в чем дело. Укололи. Препарат (к сожалению, не знаю, какой именно, тогда мне это бы еще не интересно) оказал самое нужное действие - слегка притормозил схватки и реально снял болевые ощущения. Настя вздохнула свободнее, даже, кажется, подремала минут несколько. Но где-то через минут сорок все уже было опять в той же стадии сумасшедшего напряжения. Еще было довольно жарко. Около половины первого жена сказала, что рожает. Я разбудил медсестру, она сначала отмахнулась: "Вы что, молодой человек, вам еще часов десять рожать, о чем вы говорите", но уступила моим настояниям, пришла посмотреть. Как я сейчас понимаю, раскрытие уже было сантиметров семь-восемь. Над Настей закружились теперь уже две сестры с криками: "Не тужься! Порвешься!", на что жена справедливо указала, что она бы рада, да все идет как-то помимо ее воли. К моменту появления акушерки уже вовсю прорезывалась головка. Та сказала: "Пора!" и ушла, а мы втроем поместили жену на каталку и повезли сначала по корридору, а потом на лифте на этаж выше, в родовую (до чего люблю, как наши дело организовывают! Хорошо, что в соседнее здание ехать не пришлось). В родовой, в отличие от "зала ожидания", был приглушенный свет, стены отделаны белым кафелем. Что порадовало, так это наличие большой иконы Божией Матери "Помощница в родах" на окне, к которой я тут же не преминул мысленно обратиться. Настю перенесли на стол, меня сначала с некоторой опаской спросили, не упаду ли я в обморок, я заверил, что, если не упал до сих пор, то и дальше все будет хорошо. Через минуту меня уже начали активно задействовать: "Помогите подвинуть эту штуку", "Перенесите сюда вон ту железку", "Отодвиньте капельницу к окну" и пр. Насте тоже что-то делали или говорили, я пропустил, что именно. Потом меня поставили от жены справа и разрешили ей тужиться. Ну, то есть, потуги шли и до этого, но она должна была их стараться сдержать (почти бесполезно), а теперь, наоборот - помогать. Даже приподняли ей спинку стола (полу-вертикальные роды, так сказать) и дали в руки какие-то ручки, чтобы держаться. Настя молодец, напряглась так, что аж вся покраснела - раз, два - и со второго раза вышла головка. Тут я наблюдал виртуозный прием: тетя-доктор засунула ребенку под мышку палец и этаким ловким движением с небольшим поворотом извлекла ручку. Левую. После чего спокойно вынула ребенка за подмышки. Цвет немного красный. В смазке. Я повернулся к Насте ("Все, все!"), она отдыхала, повернулся опять к ребенку - ему в рот с нос совали какую-то свистящую трубочку - освобождали от слизи дыхательные пути. Через секунду - первый крик. Ребенка положили Насте на живот, она плачет, я, кажется, тоже, он почти сразу затихает. Мальчик. На часах на стене 02.10. 26 августа. Краем уха слышу, как рождается плацента, краем глаза вижу что-то очень похожее на печенку, но не до этого. Что дальше? Пуповину перерезают (мне не предложили), ребенка выносят. "Папа, вы выйдите вон туда и подождите, тут немного зашить надо". И так довольно категорично меня выпроваживают за дверь. Ребенок лежит под (ультрафиолетовой?) лампой, я с ним один. Он бодрствует, ему явно приятно струящееся тепло, смотрим глаза в глаза. Удивительное чувство, такого никогда не бывает со взрослым - полная открытость взгляда, никаких внутренних барьеров и перегородок, можно достать до дна маленькой души... Такой взгляд абсолютного доверия бывает только у младенцев. И, вероятно, у Христа. Обращаю внимание, что у младенца очень длинные, сантиметра по четыре ногти, из-за мягкости закрученные винтом, и довольно длинные черные-черные волосы. Лицом похож непонятно на кого, но мимика явно Настина. Различные выражения пробегают по нему, как рябь по воде - мимолетные движения мимических мышц. Такое наше общение продолжается довольно долго (а может и нет, не помню, ощущения времени почти не было), потом заходит тетя в халате. Она что-то говорит о том, что ребенку необходимы какие-то процедуры, и его надо забрать. Я возражаю: у нас в контракте условие - ребенок находится с мамой. Она вместо того, чтобы проявлять свойственную врачам категоричность ("посвященные" рядом с "профанами") терпеливо несколько раз мне объясняет необходимость делания того, что ей представляется нужным. С мыслью, что потом можно будет настоять на своем, упирая все в ту же точку ("Уплочено!"), уступаю ей, она очень осторожно уносит ребенка. В это время заканчивают штопать Настю, меня впускают. Оказывается, у нее довольно серьезный внутренний разрыв, шили под общим наркозом. Захожу в зал, вижу ... тело. По другому не скажешь. Т.е. умом понимаю, что она жива, что все в порядке, но ощущения - труп. Почти холодный. Теряюсь, но потом сосредотачиваюсь на положительной стороне вопроса. Минут через пятнадцать, во время которых успеваю позвонить теще, жена подает первые признаки жизни. Ее перегружают на каталку, и нас довольно весело отправляют в послеродовую. Опять же, все по-советски, только цвет краски на стенах оранжевый. Мы, опять-таки, одни. Когда жена приходит в себя, и я убеждаюсь, что все в порядке, и ложусь сам (на второй кр вати матраса почему-то нет, но мне пофиг, ложусь прямо на сетку).
Пять дней послеродовой. Я дважды уезжаю на работу, остальное время бегаю по всяким покупкам или провожу в роддоме (на второй день ко мне относятся как к своему, пускают безо всякого). Очень забавляла реакция родственников рожениц. По опять же нашей традиции в меру трезвые мужья/свекры и пр. новоиспеченной мамаши поутру стоят под окнами роддома и кричат: "Ма-а-ри-ина!", "О-о-ля!" В ответ сразу в нескольких окнах появляются лица одноименных мамочек, и вдруг среди них - моя мрачная бородатая физиономия. Лица родственников бывали очень выразительны... Младенца приносили нам, кажется, дважды за все время - гипоксия оказалась сильной (некоторые ее последствия ощущаются и по сей день), поэтому пункт договора о пребывании ребенка с матерью не выполнили из-за сложившихся обстоятельств. У меня уточняли, будем ли мы делать прививки (точнее, будем ли мы их делать здесь или дома, в те времена об отказе от прививок даже никто и не слыхивал), в какой форме лучше сделать документы о рождении (мы рожали не по месту прописки, поэтому могли возникнуть сложности с регистрацией), вообще были чрезвычайно обходительны и перед каждым действием спрашивали, хотим ли мы оного. Плохо было то, что ничему, практически, не учили - один раз показали, как пеленать, да, кажется, Настю научили (не до конца) сцеживанию. При выписке медсестра, похожая на мясника на бойне (крупная женщина с ручищами побольше моих) запеленала младенца с такой силой, что существенно ограничила доступ кислорода в его легкие, на полдороге пришлось перепеленывать. Других отрицательных впечатлений не осталось. В целом - мы были очень довольны, недостатки объяснялись издержками совковой психологии, от которых мы и сами не были свободны. Так родился Егор. Позавчера ему исполнилось 12 лет.
Продолжение следует.
Воспоминания отца.
Начитавшись, как все стало плохо в стшем когда-то уже почти родным люберецком роддоме, решил отодвинуть все другие интернет-дела и попробовать написать, как это было у нас. Естественно, жена могла бы внести свои коррективы (другое восприятие, другая память), да и времени прошло уже прилично, но - попробую.
PS. Внес несколько поправок после разговора с женой.
Роды первые
1995 г. Позади, еще очень ощутимо, СССР со всем комплексом особенностей бытия (оно и сейчас нередко чувствуется, но это уже другое - сознательный возврат прошедших реалий), потрясающие по ощущению 91-93 гг. с их пьянящей свободой, впереди - расцвет ельцинского времени. Мы молоды, в меру бестолковы, еще не растеряны до конца старые тусовочные знакомства, Настя учится в МГУ, я поступаю в ПСТБИ - начинается период воцерковления. Начинается много чего... Я работаю в охране на ВДНХ, две через две ночи. Ищем место будущих родов. Одна знакомая обещала свести со своей знакомой акушеркой из подмосковного Красково (кажется, я не ошибся в названии, хотя полной уверенности нет). В один прекрасный день я отправляюсь туда ее искать. Процесс оказался долгим и интересным. Один из тех ярких случаев, когда в полный рост проявился мой географический кретинизм. Мобильников, доступных всем и каждому, в стране еще не было, уточнить направление движения по данному описанию маршрута (точнее, по его обрывкам в памяти) не удавалось, местные жители давали противоречивые советы... В общем, я прошел по сложной траектории значительную часть г. Люберцы и через примерно три с половиной часа блужданий вышел-таки к нужному месту. Но там меня ожидал полный облом - через два дня роддом закрывался на мойку. И мне сказали, видимо приняв за абигена, обращаться в роддом г. Люберцы. Еще полтора часа пешком обратно (дорога уже известна) - и я дошел до того места, где впоследствии родились трое наших детей. Если красковский роддом напоминал санаторий 30-х годов прошлого столетия, который не ремонтировали со дня основания (очень много зелени вокруг и очень ветхое здание), то роддом люберецкий - довольно свежая пятиэтажка в центре города. Фишка в том, что Настя боялась рожать так, как это принято и поныне в нашей стране большинством населения, поэтому мы готовы были чего-то приплатить, чтобы иметь какие-то гарантии... Более культурного обращения, хотя бы. В общем, встретился я с главврачом роддома, как сейчас помню, звали ее Татьяна Николаевна. То, что называется, эффектная женщина (впоследствии я понял, что главврачи в нашем регионе в большинстве своем из этого типа людей, хоть в роддоме, хоть в детской поликлинике; в отличие от заведующих, старших медсестер и пр., которые гораздо более побиты жизнью и, как правило, старше). Она встретила меня чрезвычайно любезно/дружелюбно, мы мило побеседовали, в результате выяснилось, что они в роддоме как раз открывают платное отделение... В общем, мы нашли друг друга. Мы тогда уже прочитали первый раз книгу Серзов (теперь издают как Сирсов), и очень хотели хоть немного таких условий, о которых там писалось. Конечно, по тем временам многое казалось совершенно невероятным. Например, фраза: "Возьмите в роддом вашу любимую подушку" вызывала приступ истерического смеха (тем, кто не застал жизнь в совке, это трудно понять). Среди прочего тетя предложила и такую услугу, как совместные роды. Заверила, что кесарят они редко и неохотно, предпочитают естественные роды, несмотря на то, что акушерам резать/шить проще. Стимулируют по ситуации, но стараются избегать и этого. Я взял тайм-аут на размышление и попрощался. Идея совместных родов мне чем-то очень понравилась. Чем точно, не знаю, но, несмотря на вялое сопротивление Насти, я настоял, мы съездили, осмотрелись, подписали какой-то контракт, я сдал пару анализов, и мы стали ждать срока. 24 августа Настя сообщила, что у нее отошла пробка, мы приготовились... 25-го жена попросила меня не ездить на работу - а вдруг? Я несколько посопротивлялся, но потом согласился. Витавшее в воздухе последние дни напряжение разрядилось довольно поздно вечером неожиданным образом. Я был в комнате, когда услышал сквозь дверь достаточно громкий Настин вскрик. Выбегаю - жена стоит в середине достаточно большой лужи, вокруг уже суетятся теща (вид испуганный) с тестем (старается сохранять олимпийское спокойствие). Да, надо сказать, что схватки-предвестники у нас начинаются обычно за полтора-два месяца до собственно родов, ежевечерняя такая процедура: начинаются, принимают регулярный и все более сильный характер, через 5 мин., через 3 мин... И заканчиваются. И так каждый вечер. Когда родишь - непонятно, живешь как на вулкане. В связи с этим мы и перебрались к настиным родителям в Королев - машина под рукой. Ну вот, погрузились мы в "комбик" и рванули в сторону славного города Люберцы. По дороге Настя каждые несколько минут вздыхала и сообщала: "Ой! Опять схватка". Впрочем, как показало последующее, это вряд ли были они, так - легкие спазмы. Радио передавало песню "У меня сестренки нет, у меня братишки нет..." - символично, а? Приемное отделение (на улице уже темно). Встречает нас пожилая тетя, которая, приняв жену с рук на руки, пытается тут же со мной попрощаться. Не тут-то было. "У нас контракт! Мы рожаем платно! И совместно!" Как потом выяснилось, мы были первыми, кто прошел через платные роды в Люберцах. Пионеры, значит. Тетя в приемном отделении была явно не в курсе событий, но мой напор и волшебное: "Деньги уплачены" сделали свое дело. Жену отправили на клизму (совковая традиция, жива до сих пор), а мне выдали белый халат, который был мне категорически мал. Рукава кончались чуть ниже локтя, полы были похожи на очень-очень-мини-юбку. Мы предвидели некоторые требования, поэтому многочисленные феньки, покрывавшие тогда наши руки, были сняты еще дома (кое-что живо до сих пор). В те времена обязательным было также требование снимать нательный крест, но здесь народ уже имел опыт, дошедший и до нас - прятать его в волосах. Так что в этом отношении конфликта не возникло. После указанных выше процедур и записей различных данных в журнал нас отправили в предродовую. СССР еще пропитывал все своим присутствием - до современных условий было еще далеко. Крашенные синей масляной краской мне по плечо стены (выше - белой), яркий невыключающийся свет, железная кровать с ватным матрасом с комками поверх сетки... Еще осмотр - и нас оставили одних. Кстати, спросили, хотим ли мы использовать обезболивание, мы отказались - хотелось обойтись без химии. Медсестры справедливо рассудили, что при моем наличии можно особо насчет нас не беспокоиться, и - не беспокоились. Часам к 11-ти мы узнали, что такое настоящие схватки. Я кое-чего успел почитать незадолго до того, поэтому мы использовали все, что вообще могли придумать. Настя практически не ходила (хотя ее никто не загонял лежать на схватках, как, нам рассказывали, бывает), пару раз повисела у меня на шее, полуспущенного большого мячика, на который можно лечь животом и расслабить спину, как это теперь в норме, тогда еще не было, так что большую часть периода схваток она пролежала; я, насколько мог, помогал, массируя ей поясницу, вынося утки (туалет был, по-советски, один на этаж, но хоть на нашем конце корридора) и т.д. Медсестра, привычная ко всему, спала в корридоре головой на столе, мы были одни (это была неслыханная привилегия платников!), в других, общих предродовых, кто-то стонал и ревел на разные голоса, как леший на болоте в полнолуние. Где-то в половине двенадцатого или чуть позже Настя попросила все-таки обезболить - схватки шли почти непрерывно и были очень сильны, шейка не успевала раскрываться, показалась кровь. Это подняло медсестру со стола и заставило прийти посмотреть, в чем дело. Укололи. Препарат (к сожалению, не знаю, какой именно, тогда мне это бы еще не интересно) оказал самое нужное действие - слегка притормозил схватки и реально снял болевые ощущения. Настя вздохнула свободнее, даже, кажется, подремала минут несколько. Но где-то через минут сорок все уже было опять в той же стадии сумасшедшего напряжения. Еще было довольно жарко. Около половины первого жена сказала, что рожает. Я разбудил медсестру, она сначала отмахнулась: "Вы что, молодой человек, вам еще часов десять рожать, о чем вы говорите", но уступила моим настояниям, пришла посмотреть. Как я сейчас понимаю, раскрытие уже было сантиметров семь-восемь. Над Настей закружились теперь уже две сестры с криками: "Не тужься! Порвешься!", на что жена справедливо указала, что она бы рада, да все идет как-то помимо ее воли. К моменту появления акушерки уже вовсю прорезывалась головка. Та сказала: "Пора!" и ушла, а мы втроем поместили жену на каталку и повезли сначала по корридору, а потом на лифте на этаж выше, в родовую (до чего люблю, как наши дело организовывают! Хорошо, что в соседнее здание ехать не пришлось). В родовой, в отличие от "зала ожидания", был приглушенный свет, стены отделаны белым кафелем. Что порадовало, так это наличие большой иконы Божией Матери "Помощница в родах" на окне, к которой я тут же не преминул мысленно обратиться. Настю перенесли на стол, меня сначала с некоторой опаской спросили, не упаду ли я в обморок, я заверил, что, если не упал до сих пор, то и дальше все будет хорошо. Через минуту меня уже начали активно задействовать: "Помогите подвинуть эту штуку", "Перенесите сюда вон ту железку", "Отодвиньте капельницу к окну" и пр. Насте тоже что-то делали или говорили, я пропустил, что именно. Потом меня поставили от жены справа и разрешили ей тужиться. Ну, то есть, потуги шли и до этого, но она должна была их стараться сдержать (почти бесполезно), а теперь, наоборот - помогать. Даже приподняли ей спинку стола (полу-вертикальные роды, так сказать) и дали в руки какие-то ручки, чтобы держаться. Настя молодец, напряглась так, что аж вся покраснела - раз, два - и со второго раза вышла головка. Тут я наблюдал виртуозный прием: тетя-доктор засунула ребенку под мышку палец и этаким ловким движением с небольшим поворотом извлекла ручку. Левую. После чего спокойно вынула ребенка за подмышки. Цвет немного красный. В смазке. Я повернулся к Насте ("Все, все!"), она отдыхала, повернулся опять к ребенку - ему в рот с нос совали какую-то свистящую трубочку - освобождали от слизи дыхательные пути. Через секунду - первый крик. Ребенка положили Насте на живот, она плачет, я, кажется, тоже, он почти сразу затихает. Мальчик. На часах на стене 02.10. 26 августа. Краем уха слышу, как рождается плацента, краем глаза вижу что-то очень похожее на печенку, но не до этого. Что дальше? Пуповину перерезают (мне не предложили), ребенка выносят. "Папа, вы выйдите вон туда и подождите, тут немного зашить надо". И так довольно категорично меня выпроваживают за дверь. Ребенок лежит под (ультрафиолетовой?) лампой, я с ним один. Он бодрствует, ему явно приятно струящееся тепло, смотрим глаза в глаза. Удивительное чувство, такого никогда не бывает со взрослым - полная открытость взгляда, никаких внутренних барьеров и перегородок, можно достать до дна маленькой души... Такой взгляд абсолютного доверия бывает только у младенцев. И, вероятно, у Христа. Обращаю внимание, что у младенца очень длинные, сантиметра по четыре ногти, из-за мягкости закрученные винтом, и довольно длинные черные-черные волосы. Лицом похож непонятно на кого, но мимика явно Настина. Различные выражения пробегают по нему, как рябь по воде - мимолетные движения мимических мышц. Такое наше общение продолжается довольно долго (а может и нет, не помню, ощущения времени почти не было), потом заходит тетя в халате. Она что-то говорит о том, что ребенку необходимы какие-то процедуры, и его надо забрать. Я возражаю: у нас в контракте условие - ребенок находится с мамой. Она вместо того, чтобы проявлять свойственную врачам категоричность ("посвященные" рядом с "профанами") терпеливо несколько раз мне объясняет необходимость делания того, что ей представляется нужным. С мыслью, что потом можно будет настоять на своем, упирая все в ту же точку ("Уплочено!"), уступаю ей, она очень осторожно уносит ребенка. В это время заканчивают штопать Настю, меня впускают. Оказывается, у нее довольно серьезный внутренний разрыв, шили под общим наркозом. Захожу в зал, вижу ... тело. По другому не скажешь. Т.е. умом понимаю, что она жива, что все в порядке, но ощущения - труп. Почти холодный. Теряюсь, но потом сосредотачиваюсь на положительной стороне вопроса. Минут через пятнадцать, во время которых успеваю позвонить теще, жена подает первые признаки жизни. Ее перегружают на каталку, и нас довольно весело отправляют в послеродовую. Опять же, все по-советски, только цвет краски на стенах оранжевый. Мы, опять-таки, одни. Когда жена приходит в себя, и я убеждаюсь, что все в порядке, и ложусь сам (на второй кр вати матраса почему-то нет, но мне пофиг, ложусь прямо на сетку).
Пять дней послеродовой. Я дважды уезжаю на работу, остальное время бегаю по всяким покупкам или провожу в роддоме (на второй день ко мне относятся как к своему, пускают безо всякого). Очень забавляла реакция родственников рожениц. По опять же нашей традиции в меру трезвые мужья/свекры и пр. новоиспеченной мамаши поутру стоят под окнами роддома и кричат: "Ма-а-ри-ина!", "О-о-ля!" В ответ сразу в нескольких окнах появляются лица одноименных мамочек, и вдруг среди них - моя мрачная бородатая физиономия. Лица родственников бывали очень выразительны... Младенца приносили нам, кажется, дважды за все время - гипоксия оказалась сильной (некоторые ее последствия ощущаются и по сей день), поэтому пункт договора о пребывании ребенка с матерью не выполнили из-за сложившихся обстоятельств. У меня уточняли, будем ли мы делать прививки (точнее, будем ли мы их делать здесь или дома, в те времена об отказе от прививок даже никто и не слыхивал), в какой форме лучше сделать документы о рождении (мы рожали не по месту прописки, поэтому могли возникнуть сложности с регистрацией), вообще были чрезвычайно обходительны и перед каждым действием спрашивали, хотим ли мы оного. Плохо было то, что ничему, практически, не учили - один раз показали, как пеленать, да, кажется, Настю научили (не до конца) сцеживанию. При выписке медсестра, похожая на мясника на бойне (крупная женщина с ручищами побольше моих) запеленала младенца с такой силой, что существенно ограничила доступ кислорода в его легкие, на полдороге пришлось перепеленывать. Других отрицательных впечатлений не осталось. В целом - мы были очень довольны, недостатки объяснялись издержками совковой психологии, от которых мы и сами не были свободны. Так родился Егор. Позавчера ему исполнилось 12 лет.
Продолжение следует.
