Грэнджер. Гл.4 (нач)

[beloebezmozgloe]

Часть вторая

Моральное значение

Глава четвертая

Готический роман: рецепт жуткой атмосферы из Трансильвании

ГП как эхо сестер Бронте, «Франкенштейна», «Странной истории доктора Джекилла и мистера Хайда» и «Дракулы»

Готика как литературный жанр родилась в середине XVIII в. с выходом романа Горацио Уолпола «Замок Отранто», имевшего оглушительный успех. Хотите – верьте, хотите – нет, но к «чистой готике» или готическому роману относится почти треть всех книг, написанных в конце 1700 — начале 1800-х. Позже это направление практически уходит в небытие, однако механизм чистого готического романа просачивается во все другие жанры и становится стержнем произведений Диккенса, Коллинза, авторов викторианских романов ужаса, «поздних готических» писателей и, наконец, как мы убедимся, используется при создании мира ГП.


Готическая литература

Термин «готика» многозначен и может описывать все, начиная от «Сказания о старом мореходе» С. Т. Кольриджа до любовных повествований Виктории Холт (Прим. - Псевдоним Элеонор Алисы Хибберт. Точная дата рождения, как и подробности личной жизни, до сих пор являются тайной, но известно, что первую книгу – «Beyond the Blue Mountains» – она издала в 1947 г. Это был первый из более чем 90 исторических романов, написанных под псевдонимом Джин Плейди. Книги, написанные под этим псевдонимом об английской истории, они связаны с реальными историческими фигурами. Позже ее американский агент предложил написать ряд готических романов, первый из которых – «Госпожа Замка Меллин» («Хозяйка Меллина») появился в 1960 г. и был подписан «Виктория Холт». За свою жизнь опубликовала более 200 романов, издававшиеся также под псевдонимами Элеонор Берфорд, Элбер Форд, Кэтлин Келлоу и Ellalice Tate), не говоря о жутких «новеллах ужаса» По, Лавкрафта (Прим. - Говард Филлипс Лавкрафт (1890–1937) – американский писатель, поэт и журналист, писавший в жанрах ужасов, мистики и фэнтези, совмещая их в своем оригинальном стиле. Родоначальник «мифов Ктулху». Наряду с Робертом Говардом считается одним из основателей жанра фэнтези. При жизни Лавкрафта его произведения не пользовались большой популярностью, однако уже после его смерти оказали заметное влияние на формирование современной массовой культуры. Его творчество настолько уникально, что произведения выделяются в отдельный поджанр – так называемые лавкрафтовские ужасы) и Стивена Кинга (Прим. - о книгах последнего есть замечательная статья Жени Новицкого). Существуют «классические готические» рассказы XIX в., которые читают до сих пор. Их изучение позволяет выявить традиционные элементы готического романа, повсюду разбросанные в ГП, равно как и их назидательную мораль. Если бы вы могли провести с ярыми любителями литературы тест, в котором нужно было бы привести пример каждой названной литературной категории, я уверен, что в категории «готика» большинство назвало бы «Джейн Эйр», «Грозовой перевал», «Франкенштейна», «Странную историю доктора Джекилла и мистера Хайда» или «Дракулу». Однако ни одна из этих книг не является чистой готикой, потому что не содержит всех необходимых элементов, – они переняли свою атмосферу от Уолпола и его подражателей XVIII в. Давайте быстро взглянем на их сюжеты, чтобы выделить доминирующие сквозные нити, прежде чем увидим мораль и готическое плетение ткани ГП.

«Джейн Эйр»

«Джейн Эйр» (1847) Шарлотты Бронте – это роман о сироте, показывающий путь «гадкого утенка» Джейн от униженного приемного ребенка через превратности жизни к свадьбе с возлюбленным. Она обманута своими тетей и дядей после смерти родителей, а когда умирает и дядя, над ней издеваются двоюродные братья и сестры вместе со сварливой тетушкой. Ее отсылают в школу, но там ей едва ли легче, даже несмотря на то, что там она находит близкую подругу и благожелательную наставницу. Учителя и директор школы – садисты и софисты, которые ее недолюбливают, а с живущими в пансионе ученицами обращаются так плохо, что в конце концов из-за болезни многие из них, включая и лучшую подругу Джейн, гибнут. Школу преобразовывают, и Джейн в итоге сама становится учительницей. Она оставляет школу, чтобы стать гувернанткой французского ребенка в готическом особняке.


Ребенок находится под опекой мужчины, который был на 20 лет старше Джейн. Эдвард Рочестер – вспыльчивый джентльмен. Резкий и недоброжелательный в начале знакомства, позже он влюбляется в новую гувернантку и делает ей предложение. Джейн вне себя от счастья, но на свадьбе она узнает, что Рочестер уже женат и его сумасшедшую жену держат подальше от глаз на чердаке особняка. Она отказывается стать его любовницей и бежит из поместья под покровом ночи.


Джейн скрывается на севере в безлюдных вересковых пустошах и, будучи уже почти при смерти, находит пристанище у Сент-Джона Риверса и его сестер. Сент-Джон планирует стать миссионером в Индии. После выздоровления Джейн и чудесным образом появившегося наследства, предлагает ей выйти за него замуж и сопровождать его. Однако Джейн слышит некий голос и, вовремя поняв, что все еще любит Рочестера, возвращается к последнему.


Жизнь смирила Эдварда Рочестера. Его запертая на чердаке жена сожгла поместье и погибла, прыгнув с крыши, Рочестер искалечен, он ослеп после пожара. В мелодраматическом воссоединении Джейн и Рочестер примиряются, после чего зрение частично возвращается к нему.

«Грозовой перевал»

«Грозовой перевал» (1847), написанный сестрой Шарлотты Бронте Эмили, – это история Хитклиффа, цыганского беспризорника из Ливерпуля, которого усыновил мистер Эрншо, хозяин поместья «Грозовой перевал», расположенного на вересковых пустошах Йоркшира. Кэтрин, дочь Эрншо, становится постоянным спутником и другом Хитклиффа, но Хиндли, сын хозяина, презирает Хитклиффа и, когда его отец умирает, обращается с ним, как с рабом.


Кэтрин принимает предложение сравнительно благородного по происхождению соседа, Эдгара Линтона, несмотря на то что считает Хитклиффа родственной себе душой («Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя – одно»; «Я есть Хитклифф, он всегда, всегда в моем сердце – не как источник радости, не более, чем я сама радость для себя, – но как часть меня самой», гл. 9). Хитклифф бежит из «Грозового перевала» сразу после того, как слышит, что Кэтрин считает брак с ним унизительным, – и возвращается несколько лет спустя богатым человеком, твердо настроенным отомстить Хиндли Эрншо и Эдгару Линтону. Хиндли после смерти жены стал пьяницей. Хитклифф завладевает «Грозовым перевалом», Хиндли умирает. Чтобы продлить свою месть, Хитклифф обращается с Гэртоном, осиротевшим сыном Хиндли, так же ужасно, как его отец обращался с самим Хитклиффом.


Запутались? Дальше все становится еще сложнее и печальнее. Хитклифф женится на Изабелле, сестре Эдгара, чтобы мучить Эдгара и Кэтрин. Он обращается с Изабеллой очень жестоко, в итоге она убегает, рожает ребенка Хитклиффа и умирает несколько лет спустя. Кэтрин умирает вскоре после рождения дочери – Кэти-младшей. В положенное время Хитклифф устраивает брак между Кэти и Линтоном, своим сыном от Изабеллы, и этот брак, как легко предсказать, заканчивается катастрофой. Эдгар и Линтон умирают, а овдовевшая Кэти остается в «Грозовом перевале» с Хитклиффом и Гэртоном.


Призрак Кэтрин в буквальном и переносном смыслах преследует Хитклиффа, а вид того, как Кэти и Гэртон влюбляются друг в друга, доводит его до крайности. Хитклифф умирает, и его хоронят рядом с Кэтрин, а их призраки видят вместе на пустошах.

А теперь от мелодрамы к ужасам...


«Франкенштейн»

Все знают содержание романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818) – или думают, что знают. Общеизвестная версия звучит примерно так: в замке на холме сумасшедший врач и ученый с помощью своего горбуна-помощника и гигаватт напряжения оживляет великана, собранного из фрагментов тел трупов. Великан совершает серию убийств, прежде чем доктору и жителям деревни удается выследить и остановить его.


К счастью, это совсем не то, что написала Мэри Шелли. Ее история – рассказ о молодом ученом, который открывает способ создать жизнь. Никакого замка, никакого горбуна или молнии. Только гигантское безымянное чудовище. Уродство собственного творения вызывает у доктора срыв, который длится несколько месяцев. После выздоровления он узнает, что его младший брат убит. Доктор возвращается домой и на вершине горы беседует по душам с чудовищем, которое хочет себе невесту. Итак, доктор Франкенштейн направляется назад к кладбищу за фрагментами тел для невесты чудовища. Однако прямо перед оживлением уже собранной и сшитой великанши, ученый меняет свое решение и не создает обещанную чудовищу невесту. Недовольный этим монстр мстит, убивая невесту доктора вместе с его другом в день свадьбы. Доктор Франкенштейн преследует чудовище до Северного полюса и умирает на борту вмерзшего в лед арктического исследовательского судна, предварительно рассказав свою историю капитану корабля. Невероятно, но чудовище говорит трогательное «прощай» в каюте этого же корабля и скрывается после монолога, в котором обещает уничтожить себя.


«Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда»

Готика, можно сказать, берет отпуск, новые произведения этого жанра не появляются (за исключением произведений Диккенса и Коллинза, последние книги которого – готические мелодрамы) вплоть до яркого его возрождения в поздних викторианских новеллах ужаса, пронизанных ощущением fin de siècle (конца века). Они стали популярны благодаря повести Роберта Льюиса Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» (1886). В ней ученый благородного происхождения доктор Генри Джекилл, «погруженный в двойственность жизни», открывает вещество, которое «так полно подчиняло себе самый оплот человеческой личности», что оно освободило его от «некоторых способностей, из которых складывался» его «характер». Другими словами, сделав один глоток, доктор Джекилл мог стать одушевленным телом без совести и духовного начала по имени «Эдвард Хайд», а сделав второй глоток, сделаться вновь доктором Джекиллом с его телом, душой и духом.


Как и следует ожидать, мистер Хайд скорее демон, чем человек. Его преступления беспокоят совесть Джекилла, но не направляют доктора на путь воздержания или раскаяния. Для Джекилла они остаются преступлениями Хайда и он исправляет только то, что считает нужным исправить.


К несчастью Джекилла, превращения в Хайда становятся неконтролируемыми и все более трудно обратимыми. Джентельмен Джекилл осознает, что теперь Хайд управляет его личностью. Хайд убивает члена парламента, и Джекилл запирается в собственной лаборатории. Ключевой ингредиент его эликсира утерян, и Джекилл-Хайд совершает самоубийство.

«Дракула»

В «Дракуле» Брэма Стокера доктор Абрахам ван Хельсинг идет на битву с «Темным Лордом». Он ведет группу людей через весь Лондон, а затем через Европу, чтобы уничтожить графа Дракулу. Дракула соблазняет Мину Харкер, заставляет ее пить его кровь и таким образом получает контроль над ее разумом. Но эта мысленная связь между Миной и Дракулой дает возможность Ван Хельсингу проследить за графом до самой Трансильвании. В стремлении защитить Мину от зова и влияния Дракулы, Ван Хельсинг кладет освященную облатку на ее лоб, но она жжет кожу женщины. Мина кричит: «Нечистая! Нечистая!», «Даже сам Всемогущий избегает моей грязной плоти!», «Я должна буду носить это позорное клеймо до Страшного суда!» (гл. 22). Когда Дракулу убивают, исчезает и ее шрам.

И более того…

Вам уже достаточно? Как насчет рассказа Э. По «Сердце-обличитель»? В одной из своих наиболее напряженных историй, созданных в жанре ужасов, герой По повествует о том, как убил старика, потому что не мог вынести его «глаза стервятника», – «бледно-голубого глаза», от которого стыла кровь. Безумие? Нет, он настаивает, что это лишь «обостренные чувства».


Он расчленяет тело и прячет останки под полом квартиры. Полиция, вызванная соседями (единственный крик старика разбудил их), ничего не замечает. Во время расследования, когда полицейские сидят в комнате старика, где спрятано тело, и задают вопросы, герой начинает слышать стук сердца своей жертвы, который становится все громче. Доведенный до безумия, убийца сознается в своем мерзком поступке.

Атмосфера страха

Что общего у всех этих историй? На первый взгляд, очень мало.


Джейн Эйр встречает много трудностей и при взрослении, и в любви, но в конце концов, выходит замуж за любимого. Хитклифф и Кэтрин – это родившиеся под несчастливой звездой влюбленные на пустошах Шотландии, страдающие в начале, середине и финале своей истории. Франкенштейн создает жизнь, собранное из фрагментов существо восстает против своего творца, и все умирают. Доктор Джекилл выпускает на волю своего внутреннего Эдварда Хайда, но не может загнать джина обратно в бутылку. А Дракула? Живых мертвецов побеждают вооруженные облатками герои, способные одновременно вместить науку, веру и по-настоящему причудливую сверхъестественную странность легенд Восточной Европы. Рассказчик-убийца Э. По кажется и уникальным, и неестественным.


Вроде бы эти истории не так уж похожи. Однако всех персонажей можно разделить на два типа, а каждая из этих историй – о нагнетании тревожной атмосферы, от просто «пугающей» до «вселяющей ужас».


Энн Трейси, автор книги «Модели страха в готическом романе», писала, что суть готической литературы, в конечном счете, «питать безымянные страхи», «привычную тревожность» и «атмосферу беспричинной угрозы». Очевидно, существует много различных способов создать такую атмосферу с ее пугающим воздействием, но «классическая готика» склонна использовать очень схожие элементы. В некоторых произведениях присутствуют все подобные элементы, но большинство содержат лишь некоторые из них.


Давайте начнем с места действия.


В готических произведениях действие обычно происходит – и это логично – в готическом особняке или замке. Здесь обязательно должно быть что-то сверхъестественное или необъяснимое, возможно, появится и парочка привидений. Вспомните безумную жену Рочестера, которая ночами бродила по залам его дома.


Вы также можете ожидать что отдельные сцены будут вынесены, например, на высокогорные ледники, продуваемые ветрами пустоши или арктические просторы.


Готическим произведениям свойственно ощущение несвободы. Место действия почти наверняка будет включать замкнутые пространства и подчеркивать чувство изолированности в каком-то странном месте. Доктор Франкенштейн рассказывает свою историю в каюте капитана на корабле, попавшем в ледяную ловушку на пути к Северному полюсу. Джекилл/Хайд немного гуляет по туманному Лондону, но в итоге запирается в собственной лаборатории и изолирует себя от других.


Подземные путешествия ради побега или приключения, подземелья, чтобы безосновательно содержать там узников, чердак или особенно пугающая дыра либо комната – все это общие места жанра. Тетушка запирает Джейн Эйр в «красной комнате», где до этого умер ее дядя, что едва не сводит девочку с ума. Тело под половицами у По и жуткий лабиринт замка Дракулы – неизменные атрибуты страха и ужаса.


Если вы рискнете выйти на улицу в готическом мире, то обнаружите, что близится буря. Вам понадобится фонарь, потому что большая часть действия происходит ночью или в темноте, а окружающее обычно укутано туманом. Вампиры и живые мертвецы появляются только ночью, поэтому драма в «Дракуле» разворачивается изо дня в день в основном между закатом и рассветом (Прим. - точнее было бы сказать "из ночи в ночь"). В «Джейн Эйр» единственный свет, который вы увидите – это пожар вроде того, что уничтожил особняк Рочестера. Лондон скрывает двойственность личности Хайда в постоянном тумане. Прогноз погоды в «Грозовом перевале» почти как в Сиэттле (Прим. - фраза из фильма "Неспящие в Сиэттле": "В этом городе 11 месяцев в году идет дождь").


Место действия и погоду лучше всего трактовать как отражение внутренней жизни и чувств рассказчика и главного героя. Замкнутость пространства и яростная буря – это зеркало тревоги сбитого с толку и растерянного персонажа.


Единственный источник радости в этих сводящих с ума пейзажах – возможное воссоединение героев с их любимыми и их семьями. Готическую героиню неизбежно разлучают с друзьями и семьей вследствие выбора или обстоятельств, а затем воссоединяют с теми, кого она любит. В «Джейн Эйр» моделируется прототип готической любовной истории, оканчивающейся свадьбой с Рочестером. Эмили Бронте заканчивает «Грозовой прервал» призрачным воссоединением Кэтрин и Хитклиффа: в могиле, а также эхом – через поколение в паре Гэртон и Кэти-младшая.

Вот все ставшие клише готические ловушки: фамильные проклятия или пророчества; очарованность вопросом испорченной, «грязной» крови; труп, находящийся там, где его быть не должно; кладбища; жертвенная храбрость и отчаянный вызов; изобилие воспоминаний и снов, случайно найденная книга с поразительной информацией или даже магическими свойствами (любимый стилистический прием – рассказать что-то с помощью дневника или записи, найденных в собрании антиквара); характерный дефект или шрам; чужак, предпочтительнее иностранец из Южной или Восточной Европы, однако быть католиком уже достаточная экзотика; путаница с рождением и происхождением героя или героини (исходя из количества сирот в этих историях, можно подумать, что родители в эти давние времена никогда не могли пережить рождения ребенка).


Давние времена? Ни одна из историй, рассмотренных здесь, не происходила в Средневековье, хотя это излюбленное время жанра. Однако, почти все они отражают готический социальный или политический конфликт упадка аристократии или потомственного дворянства, которое сменяет растущий агрессивный класс торговцев. Архетипичным здесь является граф Дракула, но классовые вопросы определенно присутствуют в отношениях Эйр/Рочестер и в муках Хитклиффа, когда он случайно слышит, слова Кэтрин о том, что она считает брак с ним «унизительным» (а также в упорном стремлении Хитклиффа отомстить, завладев имениями "Перевал" и "Линтон").

Жертвы-героини и бессовестные антигерои

Вот рецепт стандартного «чистого» готического романа, начиная с конца XVIII в. и в дальнейшем:

• молодая девушка лишена помощи своей семьи, ее мать обычно мертва еще до начала повествования, а отец или другой опекун умирают в самых первых главах;
• возлюбленный (если он есть), который мог бы защитить ее, отослан прочь или им не дают видеться;
• она оказывается жертвой похищения, попадает в руки беспринципного опекуна, становится гувернанткой или спешно выходит замуж (в зависимости от исторического периода);
• после выхода в большой мир, ее беды множатся – окружающие хотят ее убить, изнасиловать, запереть в монастыре на всю жизнь, сбежать с ее небольшим состоянием;
• ее задача – защитить свою честь и свободу и противостоять злу; она должна видеть сквозь притворство, разоблачая негодяев, учась доверять ненадежным на первый взгляд героям, тем самым выстраивая систему поддержки, которая вернет ее к спокойной жизни;
• с помощью мужества и удачи она справляется со всеми этими, казалось бы, невозможными задачами и в награду обретает потерянных родственников и/или перспективу прочной семейной любви в собственном доме.


Джейн Эйр соответствует этому типу, другие истории не совсем, хотя в каждой из них есть жертва-героиня (иногда герой), чьи обстоятельства ставят их в, казалось бы, безвыходную ситуацию, из которой нужно выйти, не потеряв добродетель и достоинство. Задача героини – дерзко противостоять обстоятельствам и найти достойный выход из ситуации. Почти всегда это мучительное бегство из подземелья или особняка, чтобы избавиться от сверхъестественного зла или просто безнравственного мужчины. Мина Харкер, с ее театральными молитвами к Богу о том, что она «нечиста» после того, как попробовала кровь Дракулы, тоже соответствует этому типу. Ее героизм – в сопротивлении связи крови и проклятию вампира внутри себя. Она чувствует, что Бог обращается с ней несправедливо, ведь она пыталась «ступать в кротости и добродетели всю свою жизнь». Эти истории, как вы видите, неизменно театральны и мелодраматичны.


В начале «Грозового перевала» Хитклифф – страдающий сирота, который живет практически в рабстве у сына своего приемного отца. Это назначает его на роль «героини» готического повествования. Однако поколения семьи впоследствии страдают от мести Хитклиффа. Доктор Джекилл также, хотя он и мужчина и сам отвественен за то, что стал жертвой Хайда, принимает стандартную женскую роль «непокорной жертвы».


Если готическая героиня (иногда мужского пола) – это жертва, которая должна сопротивляться или бежать, чтобы защитить свою честь, самоуважение, то герой ничего из себя не представляет и чаще относится к типу «байронического антигероя». Смелый, страстный, эгоистичный, требовательный до садизма, готический антигерой известен тем, что переоценивает свои способности, особенно в отношении понимания того, что значит быть человеком. «Джейн Эйр»? Здесь антигерой – Рочестер, чья деспотичная гордыня и страсть к Джейн заставляет его желать ей бесчестья. Будучи не в состоянии жениться на ней из-за брака с женщиной, которая живет у него на чердаке (!), он предлагает ей согласиться стать его любовницей. Преступив традиционную мораль, он теряет Джейн, которая совершает дерзкий побег и триумфально возвращается после того, как Рочестер смирился, а его дом был разрушен.


Хитклифф, приемный и униженный ребенок, стремится завладеть всей собственностью и контролировать жизни людей и семей, которые помешали его счастью с Кэтрин. Его страсть к ней и неукротимая жажда садистской, манипулятивной мести приносит муки трем поколениям живущих на пустошах.


Дракула, Джекилл и Франкенштейн берут на себя непосильные задачи другим способом. Все они – ученые, которые пытаются жить как люди рассудка и страсти, т. е. вести жизнь – тела и разума без духа и создать могущественного человека, лишенного высшей части души.


Дракула – трансильванский дворянин и герой войны – изучил темные искусства и алхимию столетия назад и заключил сделку с «нечистой силой». Живя без внутреннего света духа, он обладает силами темной магии, но не может поглощать свет, отсюда его неспособность отражаться в зеркале или отбрасывать тень. В конце концов, он умирает из-за высокомерной попытки в одиночку вторгнуться в Британию.


Доктор Джекилл и Виктор Франкенштейн более узнаваемые антигерои, так как их амбиции и переоценка собственных возможностей – научные, а не магические. К сожалению, их сравнительно механистическая или стереотипная наука не требует и не воспитывает какой-либо мудрости, и производит карикатуры на человека – лишенных совести чудовищ.

Итак, кто же вы?


Еще одна характерная готическая черта – «допельгангер», двойник или «персонаж-перевертыш». Это означает, что один персонаж (или больше) является зеркальным отражением другого, но с противоположным знаком. Кэтрин и Хитклифф, как она думает, «один человек», помните?


Доктор Джекилл, конечно же, возглавляет список, биологически являясь тем же человеком, что и его чудовищный двойник. Франкенштейн проецирует ошибочную концепцию того, что значит быть человеком, на свое творение. Ему приходится уничтожить его, когда он осознает, что это существо сделано по его собственному падшему образу. Противоположность графа Дракулы (нежити, обладающей сверхсилой и неспособной верить) – доктор Абрахам Ван Хельсинг, воплощение христианской веры и священного видения. В этих трех парах мы видим, какими могут быть допельгангеры: внутренними, внешней проекцией, парой герой–злодей (протагонист–антагонист).


В результате такого двойственного повествования, как вы можете догадаться, мы практически всегда получаем путаницу, где герой, а где – злодей. В «Джейн Эйр» нужно быть достаточно равнодушным, чтобы не задать себе вопрос, не является ли Рочестер жертвой в той же степени, что и Джейн, когда она бежит из Торнфилда. Хитклифф, как уже упоминалось, становится чудовищем потому, что с ним так плохо обращается его названный брат.


Кто герои, а кто злодеи еще более непонятно в «Франкенштейне» и «Странной истории доктора Джекилла и мистера Хайда». Герой создает злодея, который является чудовищем, скрывающимся внутри героя. В обоих случаях, странная наука позволяет бездушному человеку без совести беспрепятственно ходить по улицам. Все это подводит нас к морали готической литературы. Вся она – о жизни без памяти о Боге. Готический герой-злодей – это художественное описание падшего человека как его видят кальвинисты. Человек рожден как образ Божий и может уподобляться Богу настолько, насколько идентифицирует себя с духовным аспектом и совестью. Однако человек развращается и становится хуже животного, если забывает Бога и проживает жизнь, поглощенный погоней за личной выгодой.


«Готический мир – это, как правило, падший мир», – подводит итог один из специалистов по готической литературе. Давайте кратко вспомним историю Адама и Евы. Человек гулял с Богом в саду (Прим. - честно говоря, только определенной художественностью текста и влиянием рассматриваемых автором произведений с их "внутренним кальвинизмом" могу объяснить чудовищный примитивизм воззрений на непадшего человека, скрытый в этой фразе и отчасти – в последующих). Смерти не было, общение с Богом было не просто возможностью, это было то, чем жили люди. Однако Адама изгнали из рая за непослушание. Люди могут вновь обрести рай, только восстановив способность слышать и говорить с Богом сквозь помутненные и значительно уменьшившиеся духовные способности.


В двух словах, готическое повествование – это триллер о визите в дом с привидениями, написанный, чтобы подчеркнуть факт падшего духовного состояния людей, живущих в мире вдали от Бога.


Готический падший мир характеризуется концентрацией и преувеличением страхов и проблем, присущих «нормальному» миру. Поэтому эти два мира одновременно и различны, и – неявно – идентичны. И готический, и наш мир находятся в падшем состоянии. Это место опасности, скорби и изгнания, единственная надежда их обитателей – повторная встреча и воссоединение с Отцом и Возлюбленным.


«Сердце-обличитель» Э. По – концентрированная версия «Франкенштейна», «Джекилла» и «Дракулы». Сумасшедший рассказчик рационален, умен и расчетлив. Но, будучи внешне здоровым, он лишен совести и внутреннего света. «Разум в этом мире – хрупкая и ненадежная способность, возможно, в среднем, менее надежная, чем предчувствия нервных героинь» (Прим. - А. Трэйси. Модели страшного в готическом романе). Но он не только «хрупкий и ненадежный», автор этих слов негодует по поводу существования и авторитета совести, которую здесь символизирует «бледный голубой глаз» старика. Разум, не управляемый духом, служит страстям и стремится уничтожить единственный глаз и погасить его свет. «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло» (Мф. 6, 22). Мы, конечно же, вернемся к этому в гл. 10, когда будем говорить о «голубом глазе» Дамблдора в осколке зеркала Гарри.


Безумцу из рассказа Э. По удается убить старика, но совесть нельзя заглушить. «Сердечное око» (одно из имен совести), продолжает жить, и его громкое биение заставляет убийцу в финале раскрыть свои преступления в истерической покорности.


Подобным же образом доктор Джекилл и Виктор Франкенштейн в конце концов осознают, что в первую очередь идентифицируются с той способностью, которая отсутствует в их чудовищных проекциях и двойниках. Это откровение (и их неспособность вернуть контроль над собственным мятежным разумом и страстями) – значительная часть морали этих книг. Готические истории выдвигают на первый план рассказ о человеческом падении, вливая в сюжет элементы, перекликающиеся с метанарративом Адама и Евы: сад, змея и изгнание из рая в результате неспособности противостоять искушению власти, безбожного бессмертия или славы, и духовное падение без надежды вернуть самоконтроль и искупить вину – типичные их элементы.

Если вы стремитесь воспринять готический мир как комикс-версию книги Бытия и рассказ о падшем мире, в котором мы живем, значимым станет то место, которое занимает в этих произведениях смерть – смерть как неотвратимая опасность или вечный подсознательный страх. Все готические писатели в «великолепной пятерке» были христианами. Следовательно, важно помнить, что верующий христианин представляет себя живущим во временном месте на пути к эдемскому раю, где нет смерти, где находится Новый Иерусалим грядущего мира, где не может быть порока, тьмы или смерти. Жизнь до достижения Эдема и вечности – наш мир – отличается от этих миров прежде всего наличием смерти. Чтобы вернуть нам человеческий облик, готические истории должны выдвинуть на первый план именно тот факт, который мы всячески стараемся игнорировать, замаскировать или каким-либо образом скрыть от общественного внимания, а именно неизбежность нашей смерти. Кальвинистская мораль литературной готики – жанра, рожденного на заре современности, – это предостерегающий голос, обращенный к эпохе индустриализма, которая забыла о Боге и смерти.


Состав исполнителей готического сюжета ГП

Итак, являются ли романы о Гарри Поттере готическими? О да! Именно! Начнем с главных героев, перейдем к месту действия и, наконец, к готическому стилю повествования, который пронизывает каждую книгу и всю серию в целом.


У Северуса Снейпа есть собственный готический двойник – преподавательница английской истории в школе Джейн Эйр. Мисс Скетчерд бьет кроткую и долготерпеливую Элен Бернс. Замените «Скетчерд» и «Бернс» в этих мучительных сценах психической и физической жестокости на «Снейп» и «Поттер», и у вас получится типичный садистский урок зельеваренья в Хогвардсе, в котором недостает только физического насилия.


Но почему Северус преподает именно зелья? Вспомните его слова на первом уроке в подземелье: «Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки» (ГПиФК, гл. 8). Он не шутит и не хвастается, как Локхарт, он действительно может «заткнуть пробкой смерть» и делает это. Это злой и могущественный учитель, что-то среднее между алхимиком и химиком (как Франкенштейн и Джекилл, по крайней мере с таким же самомнением и амбициями). Но Северус не создает магического двойника с помощью зелий. Его настоящий готический близнец не Скетчерд, Джекилл или Франкенштейн, а Хитклифф – влюбленный, чья страсть не встречает взаимности, которого смерть разлучила с любимой. И Хитклифф, и Снейп садистски отыгрываются за свои нескончаемые страдания на тех, кто напоминает им о прошлых ранах. Хитклифф через принуждение и хитрость на протяжении поколений манипулирует в «Грозовом перевале» каждым действующим лицом, которое винит в своих детских страданиях и неудавшихся отношениях с Кэтрин. Снейп, поклявшийся оберегать жизнь Гарри в память о Лили Поттер – женщины, которую он любил, держит слово, однако это не мешает ему постоянно видеть в Гарри Джеймса Поттера, на которого тот очень похож внешне и которого Снейп презирает, и обращаться с Гарри соответственно.


В гл. 8 книги мы обсудим детали и значение смерти Снейпа в Визжащей хижине. Сейчас же мы только отметим, что последним желанием его было – посмотреть в глаза Гарри («Взгляни… на… меня!»), глаза точно такие, как у Лили, и наконец воссоединяется с ней в смерти.