Палочковедение-7. Дракон (нач).

[beloebezmozgloe]

В этом самим собой складывающемся небольшом спецкурсе, который я бы назвал

"Введение в палочковедение. Материалы, используемые при изготовлении палочек"

мы много говорим (или подразумеваем) о символизме. Когда мы употребляем слово "символ", надо иметь в виду, что оно имеет два значения. В принципе, символ есть вещь, стоящая на границе двух реальностей, соединяющая их. Через одну из этих реальностей для употребляющего символ выражается другая. Так вот, в первом, наиболее часто встречающемся значении, связь между обозначаемым и обозначающим - в уме употребляющего символ. Этот тип символизма можно назвать изобразительным. В рамках этого понимания значение символа может изменяться в зависимости от пользующегося им. Такие символы - полностью человеческое изобретение, учение о таких символах в философии называется номинализм. Этот тип символизма весьма активно развивался на Западе (хотя началось все в глубокой древности; на Востоке он, безусловно, тоже присутствовал). Однако, Православие знает и иной вид символа, где существует объективная, внутренняя связь между обозначающим и обозначаемым, когда символ не только обозначает нечто, но и являет его. Самый доступный пример - православная икона, образ, молитва перед которым "восходит к первообразу" (свт. Василий Великий). Учение о таких символах философы иногда именуют реализмом (впрочем, термин, мню, спорный). Разница между двумя типами символов трудно вербализуема, немало мыслителей, как древних (Платон), так и новых (Флоренский, Лосев и пр.) занимавшихся этим вопросом, либо скатывались в объятия магического сознания, либо впадали в полный номинализм, и мы не будем пытаться сформулировать то, что этим выдающимся мыслителям не удалось. Однако, можно с несомненностью обозначить один существенный момент: истинными символами (второго типа) являются только символы божественного - Христа и Его святых, ибо "все, относящееся к Божеству познается только через сопричастие" (св. Дионисий Арепагит). Дальнейшие рассуждения заключаются, естественно, в рамках символизма первого типа, который на своем месте тоже играет весьма важную роль в духовной жизни человека.

Сегодня мы поговорим немного о драконе. Как неоднократно указывается в цикле, при изготовлении волшебных палочек Олливандер помимо прочих использует в качестве сердцевины нечто, взятое от этого животного (пример м такой палочки может служить палочка Люциуса Малфоя). Этимология слова «дракон»



Дракон, dragon. Этимология этого слова совершенно ясна. Непосредственный источник —западно-римское (читай: французское) отражение латинского слова >draco, -onis «дракон». Которое, в свою очередь, очевидно заимствовано от греческого >drakon, -ontos, обозначавшего некоего монстра, обычно гигантскую змею, питона и т.п. Эта форма имеет форму причастия и, как мы увидим, может использоваться в качестве причастия. Однако поскольку греческой формой слова «драконесса» считается >drakaina, то причастное окончание мужской формы —это переделка исходного имени существительного. Греческая форма, несомненно, основана на корне, который хорошо просматривается — derk- «смотреть, следить». Он встречается в словах derkomai «ясно вижу» и dedorka «слежу за тобой». Описания в германских мифах (см. напр. популяризацию Толкиена и описание Смога) подчеркивают, что одна из особенностей драконов —они всегда начеку и видят многое. Поэтому слово «видящий» идеально подходит, чтобы именовать одно из этих созданий, особенно в качестве эвфемизма (или, технически, «табуированного имени»). Согласно Ж. де Камбри («Monumens Celtiques», стр. 299), drouk на языке Британии, во Франции, означает дьявола, отсюда происходит и droghedanum sepulcrum, или 'дьявольская могила'. В Лангведоке духи стихий назывались drac, во Франции drogg, а в Бретони слова dreag, wraie Wran имели безусловно то же самое происхождение, и замок Drogheda в Британии имеет ту же самую этимологию.

Дракон для неотягощенного религиозным мировоззрением "объективного" светского исследователя - "универсальный и очень сложный символ". Дракон, или «крылатый змей», объединяет в себе змею и птицу, дух и материю. Мы помним, что Моисей характеризует змея как "самого мудрого (в русском переводе - "хитрого") из всех зверей" (Быт, 3:1). Эти слова означают не то, что змеи находятся на какой-то относительно более высокой стадии развития ума, приближаясь к носителю образа Божия (Быт, 1: 26), но то, что через змея действовал "спадший с неба, яко молния" (Лк, 10:18) "лжец и отец лжи" (Ин, 8:44). Такими змеиные и по сей день остаются в восприятии человечества. Даже и в наш век, когда древние воззрения на мир уже почти забыты, змея по-прежнему является одним из символов мудрости. Тем паче таково было положение змеиных в древности, особенно когда весь мир пребывал в язычестве, не имея истинного знания (не говорю уже - общения, а уж тем паче - единения с Богом). В самый древний из известных периодов символика змеи, и в частности дракона, была целиком благоприятной и означала одновременно воды, несущие жизнь (змея), и дыхание жизни (птица). Дракон идентифицировался с небесными "богами" и их земными представителями — монархами. Впоследствии его символика стала амбивалентной, обозначая благодатные дожди, следующие за грозами, и, вместе с тем, разрушительные силы молнии и наводнения.

На Востоке, и по сей день пребывающем в области мировоззрения в основном под властью падших ангелов, дракон, как правило, есть "сила небесная, несущая благо", тогда как на Западе, принявшем свет Откровения, он занимает истинное положение, становится хтоническим, разрушительным и злым. Это, кстати, один из признаков для различения влияний на авторов современных фэнтези-произведений, где драконы встречаются чрезвычайно часто, тех или иных традиционных мировоззрений. Чем дальше от христианства, тем больше драконы (или из змееобразные родичи)становятся положительными персонажами (а люди, заметим, одновременно - все более драконоподобными в сердцах своих). Дракон и змей обычно взаимозаменяют друг друга в символизме, представляющем для язычника неявное, неразличенное, хаос, латентное, необузданную природу, но также и живительную силу воды. Когда он изрыгает громы и молнии, происходит переход от мира непроявленного к сотворенному миру формы и материи. В этом также проявляется претензии, предложенные когда-то змеем Адаму и Еве: стать "как боги" (Быт, 3:5), занять место Творца. В некоторых случаях змей-дракон участвует не только в сотворении мира, но и непосредственно в создании самого человека.
«В мифах ацтеков в Центральной Америке описываются сцены сотворения человека богом, имеющим вид пернатого змея Кецалькоатля, а помогает ему женщина-змей Чихуакоатль».

Выступая в роли чудищ, драконы — автохтонные «владыки земли», с которыми приходится бороться героям, завоевателям и созидателям, чтобы захватить или освоить землю. Они же являются хранителями сокровищ и доступа к тайному знанию (все тот же древний соблазн - обрести внешнее, неспасительное, порой - прямо оккультное, знание вместо "знания, превосходящего всякое знание" (прп. Максим Исповедник) - знания Бога через сопричастие Ему). Битва с драконом символизирует те трудности, которые необходимо преодолеть, чтобы овладеть сокровищами этого знания. В западном христианстве победа над драконом олицетворяет разрешение конфликта между светом и тьмой, разрушение деструктивных сил зла, либо победу над собственной темной природой человека и достижение самообладания. Спасти непорочную девицу из лап дракона, значит освободить чистые силы, сокрушив злые.

В христианской алхимии крылатый дракон олицетворяет «летучее», а потеряв крылья он «зафиксирован», пойман. Дракон здесь — это вещество, металл и физическое тело, а его сестра — дух, металлическая ртуть (Гермиона, ку-ку!) и душа. Дракон с хвостом во рту — символ бесконечного — означает символ духовной работы алхимиков. Крылатый дракон является существом женского пола, а бескрылый — мужского.

У кельтов (уже поближе к госпоже Роулинг) дракон — символ высшей власти, хозяин. Красный дракон — эмблема Уэлльса.



Но, конечно, гораздо больше драконы известны на Востоке. Дракон и змей в китайском символизме неразрывны. Голубой дракон — знак делегированной императорской власти, знак императора. У императорского дракона (его также называют «лунь») пять когтей, голова его направлена на Юг, а хвост — на Север. Он представляет Восток и живительный дождь. Обыкновенный дракон «манг» имеет по четыре когтя на лапах и представляет власть временную. Более ранней формой китайского дракона был дракон с тремя когтями. Впоследствии эта форма дракона была принята в Японии.
Безрогий дракон «ли» живет в море и владеет глубинами морскими, он также символизирует ученого.
Дракон «чияо» живет в горах или на земле и олицетворяет государственного человека.
Два «борющихся», соревнующихся дракона, глядящих друг на друга, представляют дуализм сил инь-ян, всех противоположных и взаимодополняющих сил (дуализм - одна из наиболее распространенных форм язычества на Востоке), сил небесных и земных, обычно между ними изображают либо Солнце, либо «жемчужину небесную», Луну. Повернувшиеся друг к другу спинами драконы олицетворяют начала инь-ян. Когда они изображены гоняющимися за хвостами друг друга, это символ взаимного созидательного действия сил инь-ян (мы же в этом месте вспомним слова Павла: "Что общего у Христа с велиаром?" (2Кор, 6:15)).

Зимой, как свидетельствует народная традиция, драконы живут под землей, однако во второй месяц поднимаются и небо и вызывают при этом гром и первые дожди. Во многих случаях на второй день второго месяца устраиваются в честь дракона торжества с фейерверками. В декоративном искусстве часто изображаются два дракона, играющих «драконьим шаром» или «пылающей жемчужиной» (шаром грома), благодаря чему они вызывают плодотворный дождь. В Японии дракон также олицетворяет бога дождя; поэтому на территориях храмов часто можно встретить фонтаны в виде бронзовых драконов, извергающих воду из пасти.

Дракон, изображенный вместе с Фениксом, — символ союза Неба и Земли (то, о чем писал Блейк, и против чего так восстал К.С.Льюис в своем "Расторжении брака").

В христианстве дракон представляет смерть, тьму, язычество и ересь. В Ветхом Завете «обиталище драконов» ассоциируется с «сенью смертной» (Пс, 44:19) и пучинами водными. «Обиталище драконов» считалось местом запустения и погибели. Победители драконов предстают как триумфаторы над силами зла и ереси. Дракон с завязанным хвостом олицетворяет зло побежденное, поскольку считалось, что сила дракона в его хвосте, как и у скорпиона. Архангел Михаил, повергающий дракона, являет победу Бога над тьмой, т.е. поражение сатаны.

Помимо св. Георгия Победоносца над драконами вершили суд святая Марта (дракон топил корабли и всячески безобразил на водах, пока Марта не побрызгала его святой водой, осенила крестным знамением и не показала распятие), святой Сильвестр (дракон жил в яме близ Рима, выдыхал смрадные пары, которыми губил людей сотнями, святой спустился к нему в логово, прочитал молитву и замотал пасть нитью), святой Донатус (до смерти забил дракона, отравлявшего источник) и прочие хорошие люди.
"Драконы также являются атрибутами святых Кадо, Климента Мецкого, Кейна, Маргариты, Самсона и апостола Филиппа". В близкую к нам эпоху можно вспомнить, как будущий русский патриарх Никон крестом и молитвой уничтожил наводившего на всю округу страх великого змея в озере, названном после этого события Святым (ныне - озеро Валдай).
У евреев дракон считается символом запустения; он - обитатель пустынь.

Сейчас общепринятое воззрение на драконов таково, что они - существа полностью мифические. Однако это совершенно не объясняет столь широкого распространения представлений о драконах. Фактически, такие представления в той или иной форме существуют у большинства известных народов. Образ дракона представлен в мифологиях Шумера, Египта, Угарита, Индии, Греции, Европы, России, Китая, Японии, Мексики и Анд. Посему некоторые исследователи полагают, что дракон — реально существовавшее, ныне вымершее чудовище (любопытная, хотя и далеко небесспорная статья, делающая попытку объяснения многих неясностей относительно дошедших до нас сведений о драконах: "К вопросу о классификации европейских драконов" С. Логинова; также можно посмотреть выпущенный в 2004-м году телевизионным каналом Animal Planet удивительный фильм «Последний дракон» (The Last Dragon); есть и немало иных теорий, объясняющих с разных позиций "феномен дракона"). В вавилонских древностях к нему обращаются как к «чешуйчатому», и на многих геммах связывают его с Тиамат, морем. «Дракон Моря» упомянут неоднократно. В Египте есть звезда Дракона (Северная Полярная Звезда), источник связи почти всех богов с Драконом. Бэл и Дракон, Аполлон и Пифон, Озирис и Тифон, Сигурд и Фафнир, и наконец — Св. Георгий и Дракон, представляют весьма схожие сюжеты. В русских сказках и былинах упоминается трёхголовый дракон Змей Горыныч. Там же говорится о змее, которого утопил Никита Кожемяка. В старославянских сказаниях упоминаются семиглавые драконы.
Чудо-юдо из русской народной сказки является аналогом греческой Гидры. Очень часто там, где мы находим Солнце, там и Дракон, символ мудрости. Иерофанты Египта и Вавилона именовали себя «Сынами Змия-Бога» и «Сынами Дракона». «Я Змий, я Друид», восклицал друид кельто-британских областей, ибо и Змий, и Дракон были символами мудрости, бессмертия и возрождения. Нередко драконоподобных существ держали при языческих капищах. "Элиан в своей «Природе животных» говорит мимоходом, что истинная цель, ради которой афиняне вскармливали больших змей в своих храмах, заключалась в том, что «они хотели всегда иметь у себя пророков». То же самое по сей день (информация начала ХХ в.) делают не только язычники-индусы, но также и мусульмане-унитарии Каира и других исламских центров, чьи мудрецы дают точно такие же объяснения этому, как и мудрецы древности. Священный дракон жителей Эпидавра, который, согласно легенде, сам пришел на зов людей из этого города, потребовал, чтобы ему был сооружен храм на Тибре, у подножия горы Палатин; где изменил свой вид, «чтобы они никогда не перестали советоваться с ним как с пророком» (Val. Mak. кн. 1, 8, п. 2)".

Драконы всегда изображаются в виде рептилий, иногда напоминающих крылатых крокодилов или удавов (змей).
Изрядное количество драконов, особенно кельтской мифологии, относится к разрядy ползучих - они без крыльев, тело y них по-змеиномy длинное, недаром таких драконов нередко именyют змиями:

«Клад незарытый стал
достоянием.
старого змея, гада голого,
гладкочешyйного…»

Связь Змея-Дракона с мудростью характерна для очень древних мифологий, уходящих своими корнями в седую старину. Но для наших предков понятие обладания знаниями и мудростью включало в себя в том числе знание магии и обладание "божественными" силами.

Дракон обладает следующими качествами - равновесие, спокойствие; гибкость, ловкость; скорость, реакция; сила, напор. Дракон непредсказуем, изменчив и эффективен во всем.

В христианской символике дракон рассматривается как воплощение чего-то дьявольского или сатаны Люцифера, которого побеждает архангел Михаил и низвергает в глубины преисподней. Поэтому драконы часто ассоциируются со стихией огня и изображаются изрыгающими огонь, их можно было уничтожить лишь с помощью укрощенной духовной и физической силы.

"Князь воздушный" (Еф, 2:2) стал на средневековых изображениях своего рода фантастическим Draco volans (дракон летучий), одной из разновидностей райского искусителя.

Драконы являются важной частью индо-европейского мифа, однако они не похожи на тот тип драконов, что населяет мир Маккефри или страницы фурри-арта. Еще меньше они напоминают благородных, добрых и милосердных (и иногда вздорных) драконов китайской мифологии. Они как правило называются «змеями» (в любом значении), их появление — всегда плохая новость, и их убийство (как животного) — общее место индо-европейского мифа. Детали могут варьироваться в гигантских пределах, от тевтонских саг и Толкиена, до бесконечных перепевов подвига Индры в ведических мифах, где он сражается со злым Вритрой снова и снова. В одном из воображаемых сражений Индре удается загнать Вритру в океан, где он зачерпнул рукой воды и кинул ее с такой точностью и силой, что снес Вритре голову. Разумеется, в следующем эпизоде Вритру приканчивают другим способом, и так далее, в бесконечных повторениях, напоминающих мультсериал.

Д. Дж. Конвэй усматривает шесть семейств драконов, содержащих родственные виды. Первое относится к Северной Германии, Скандинавии и островам Северной Атлантики. Второе — к Франции, Италии и Испании. Третье — к Британским островам, включая Ирландию. Четвёртое — в Греции, Малой Азии, Южной России и Северной Африке. Пятое, самое многочисленное, — к Китаю, Азии и Индонезии. Шестое, ограниченное по размерам и численности, — к Северной и Южной Америке и Австралии.

В мифологической символике дракона имеют значение темы сна (чудовища, героя или женщины) и крови. Сон может иметь различную природу: богатырский сон, необходимый для восстановления сил; аналог смерти; пассивность чудовища для одержания победы над ним; пассивное состояние, из которого спящего выводит что-то. "Владимир Пропп (о нем мы уже как-то говорили здесь), известнейший фольклорист, основоположник структурно-типологического изучения сказок, эпоса, былин, в своей работе «Исторические корни Волшебной Сказки» с удивлением отмечал, что в подлинных народных русских сказках сам Змей никогда не описывается. Предполагается, что слушатель изначально знает, что собой Горыныч представляет. Ну, вроде как, когда вы рассказываете кому-то, как, допустим, ваш кот нагадил на шредер, вы не начинаете уточнять, что кот — это мелкое хищное млекопитающее семейства кошачьих, оснащенное усами, ушами, четырьмя ногами и так далее. Чешуйчатый ли Змей Горыныч, гладкий ли или покрытый шкурой? Неизвестно. Как выглядят его крылья? Неизвестно. Что интересного есть у него на хвосте? И это неизвестно! Одна лишь вещь остается четкой и неизменной, постоянно упоминается и кочует из одной сказки в другую. Это многоголовость. Число голов различно: чаще всего встречаются трехголовые экземпляры, но попадаются типчики с шестью, девятью, двенадцатью (число всякий раз кратно трем, видимо, у большинства Змеев головы растут порциями) голов. Изредка встречаются пяти- и семиголовые экземпляры. Что интересно, в большинстве европейских средневековых текстов (в житиях святых, например) дракон тоже нигде детально не описывается, предполагается, что читатель заранее неплохо представляет себе, где там и что у него прикручено. Впрочем, если облик Змея остается загадкой, то специфические черты его поведения в русских народных сказках описываются регулярно. И черты эти во многом тождественны тем, коими обладает дракон из дохристианских культур и христианских трудов. Во-первых, это огненное дыхание. Горыныч безостановочно сжигает все, что попадается ему на пути его следования: посевы, людей, королевства, города и деревни. Во-вторых, связь с водой. Несмотря на полыхающее в недрах Змея пламя, он нередко обитает в воде, спит в ней, или просто принимает ванну. Эта стихийная двойственность дракона неоднократно отмечается в христианских и средневековых европейских текстах: многие драконы из жития святых обитали в озерах, реках и источниках (собственно, пораженный Георгием Змий как раз и обитал в огромном озере). В-третьих, это любовь к горам. Змей нередко проводит время среди гор; собственно вторая часть его имени — Горыныч — и происходит от слова «горы». При этом Пропп утверждает, что в русских народных сказках нельзя выделить Змеев двух типов: горного и водяного. Горыныч любит бывать и там, и там. Интересно, что драконы дохристианских культур — Фафнир из «Старшей Эдды» и дракон из «Беовульфа» были сугубо горными. Вода драконам "полюбилась", как кажется, позднее. Впрочем, горы, очевидно, первичны были и для Горыныча — он ведь все-таки не Водяныч.
К характерным особенностям поведения Змея Горыныча причисляются так же страсть к похищениям, поборы с населения, строгое бдение границ принадлежащей ему территории, ненасытность и склонность к безмерному пожиранию людей. Кроме того, при Горыныче нежелательно спать, ибо пользуется он подобными моментами с завидной ловкостью".


Существует символика дерева, которая нередко вплетается в сюжет змееборчества, если он встроен в общий миф. Змей-дракон изображается обвившимся вокруг дерева, или находящимся у корней мирового древа, или в его ветвях, или несёт в себе его атрибуты. Это, с одной стороны, возвращает нас к библейскому образу змея-искусителя, а с другой стороны - подводит нас к волшебным палочкам.