Грэнджер. Глава 17 (нач).

[beloebezmozgloe]

 

Выбирающий веру

ГПиДС как история борьбы за веру в форме рассказа

 

Довольно глупо уверять, что Гарри Поттер пленяет читателей всего мира символизмом, наличием доппельгангеров и алхимичностью рассказов, поскольку большую часть этого читатели не замечают. В соответствии со словами К. Льюиса, писавшего, что «воздействие, которое наше сознание замечает, не достигает глубин», мы можем предположить наличие в творчестве Роулинг чего-то гораздо более важного, что цепляет ее читателей. Если только христианский символизм и герметическая образность – причины возникновения поттеромании, то «Странствия пилигрима», «Королева фей» и «Неистовый Роланд» должны бы соперничать с книгами о Гарри Поттере за место на вершине списка бестселлеров (Прим - чего, очевидно, не наблюдается).

В значительной степени успех Гарри у аудитории эпохи постмодерна заключается в том, что в этих книгах затронуты темы предрассудков. Как правило, мы считаем великим достижением и все еще актуальной задачей нашего времени бои против расовой, сексуальной и практически любой другой нетерпимости и дискриминации. Назвать кого-то расистом, женофобом, приверженцем олигархии или религиозным фанатиком – все равно что, взяв в руки толстую кисть, измазать его дегтем (Прим - это рассуждение совсем не подходит для России). Преступления против терпимости считаются в наше время столь серьезными, что обвиненный в этом часто уже никогда не сможет обелить себя в глазах общественности. Война Гарри с Вкушающими смерть, одержимыми идеей чистоты крови, и его победа над Волдемортом (и его взглядами, имеющими оттенок нацизма) - в некотором роде эпическое изложение борьбы XX и XXI веков, пытающейся разрушить все ограничивающие и вредные стереотипы (см. главу 6).

Однако история Гарри в ГПиДС имеет и иную особенность, которая глубоко воздействует почти на каждого из читателей, принадлежащего к последним двум-трем поколениям. Мы живем в эпоху великого скептицизма относительно религиозной веры, и некоторые могут сказать, что наш век характеризуется нравственным расстройством и некоторым смущением. Характеризующая нашу эпоху борьба с верой возникает из столкновения этого скептицизма и наших врожденных духовных способностей. Как писал Абрахам Маслоу (Прим - американский психолог, основатель гуманитарной психологии), «способность есть потребность», и наша потребность в духовном росте и опыте в значительной мере ограничена сомнениями относительно способности существующих традиций даровать нам обещанные благодать, преображение и спасение. ГПиДС – книга об этой борьбе за веру в нашей секулярной культуре, борьбе, в которой все мы участвуем, сражаясь на одной из сторон. Послание ГПиДС подтверждает не только важность веры, но и ее трудность, говорит о плодах веры, выбранной вопреки сомнениям. Кроме того, финал серии указывает путь к тому, во что мы должны верить, демонстрирует, что мы с уверенностью можем ожидать последствий трудного выбора – нашего духовного преображения и победы над внутренним и внешним злом. Эта линия «борьбы за веру» показана в напряженных размышлениях Гарри о том, каким Дамблдор должен остаться в его памяти, можно ли надеяться на директора или доверять ему. В конце ГПиПП Гарри – целиком и полностью «человек Дамблдора». Однако после первых глав ГПиДС перед лицом новых фактов вера Гарри в своего наставника, его добродетели и в собственную миссию по уничтожению Волдеморта у Гарри поколеблена. Я предлагаю задуматься вот о чем: Дамблдор, в той степени, в какой он является фигурой аллегорической, представляет собой некий объект религиозной веры – будь то Бог, Церковь или конкретный духовный руководитель или исповедник. Гарри представляет собой «каждого из нас» в героической и комической нравственной пьесе. Назовем его ловцом (веры), подобно тому, как это делали разгневанные члены квиддичной команды Гриффиндора в ГПиФК.

Действие ГПиДС, выглядящее как упражнение или труд ради веры, делится на три части, которые соответствуют черной, белой и красной стадиям Великого алхимического делания. Гарри, убежденный, что никогда больше не увидит Дамблдора, по ходу первых 18 глав все более и более отказывается от своей веры в него (кульминация – глава «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора»), но затем все же избирает веру и, несмотря на недостаток знания, утверждает свою веру и надежду. Благодаря сделанному выбору, он побеждает своего внутреннего демона и внешних противников.

Любопытно, что, как видно из размышлений Гарри во второй главе («Памяти павшего»), он не верит в загробное существование. Луна, помня о голосах, которые слышала из-за завесы, убеждена, что однажды она еще увидит тех, кого любила, снова. Гарри, судя по его утверждениям о невозможности снова увидеть Дамблдора по эту сторону завесы, очевидно, не мыслит о смерти в том же направлении, что и Луна: «Вспышка ярчайшей синевы. Гарри замер, его порезанный палец снова скользнул по неровному краю осколка… Да, конечно, почудилось, другого объяснения быть не может. Почудилось, потому что он думал о своем мертвом учителе. Если что-то и можно сказать наверняка, так только то, что он никогда больше не увидит пронизывающих его ярко-синих глаз Альбуса Дамблдора».

Дамблдор умер, полагает Гарри, вот и все. Конечно же, в конце Гарри увидит его лицом к лицу. Перемена в сознании, произошедшая с ним на пути от начала истории к концу, в значительной степени забывается. Но в действительности это огромный путь. От веры, утишающей тоску по директору, с которым невозможно теперь общаться, через сомнение в его доброте и отрицание его любви Гарри движется к полному пересмотру своих взглядов. Роулинг использует два образа для изображения «слепой веры» и «слепого неверия», которые подрывают доверие к Дамблдору, поскольку Гарри хочет, чтобы оно основывалось на истине, а не на инстинктах.

Эти два образа – Элфиас Додж и Рита Скитер. Их противоречивые свидетельства – в фокусе второй главы, где мы находим и панегирик Доджа своему другу, и интервью Риты Скитер относительно ее новой книги «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». С этой парой мнений мы встречаемся еще раз на свадьбе (глава 8, «Свадьба»), когда Гарри слушает дискуссию междо Доджем и защищающей Риту тетушкой Мюриэль. Тетя Рона буквально вытирает Доджем пол (по ходу разговора намеренно коверкая его фамилию), на каждый его протест у нее есть ответ, часто сопровождаемый убийственным показанием свидетеля. Когда в следующей главе начинается стадия nigredo, детская вера Гарри в своего директора, его убежденность в том, что «тот, кто просит помощи, всегда ее получает», колеблется. Что наиболее интересно в обмене репликами между Доджем и Мюриэль, так это то, как Роулинг показывает внутреннюю борьбу Гарри. Она делает ее не предметом личных сомнений и уверенности, но функцией выбора (темы, проходящей сквозь всю серию), важность которого столь выразительно сформулирована в словах Дамблдора в ГПиТК.

«— Не верьте ни единому слову! — мгновенно ответил Додж. — Ни единому, Гарри. Не позволяйте замарать вашу память об Альбусе Дамблдоре!

Гарри всматривался в серьезное, огорченное лицо Доджа и ощущал скорее разочарование, чем уверенность. Неужели Додж полагает, что все так легко, что можно просто предпочесть ничему не верить? Неужели он не понимает, что Гарри нужна уверенность, точное знание?»

Роулинг еще раз затрагивает тему выбора и веры в 10-й главе («История Кричера»), когда Гермиона в разговоре с Гарри предполагает ту же альтернативу: или вера, подобная той, что имеет Додж, или скепсис Скитер, как у тетушки Мюриэль.

«Гарри, ты действительно думаешь, что от злобной старухи вроде Мюриэль или от Риты Скитер можно услышать правду? Как ты можешь им верить? Ты же знал Дамблдора!

— Думал, что знаю, — пробормотал он.

— Но тебе же известно, сколько правды было во всем, что Рита писала о тебе самом. Додж прав. Как ты можешь позволять этим людям марать твою память о Дамблдоре?

Гарри отвел взгляд в сторону, стараясь не выдать негодования, которое его охватило.

Все то же самое: выбор веры. А ему нужна истина. Почему все с таким упорством стараются не подпустить его к ней?»

Во время встречи с Доджем Гарри спрашивает самого себя: неужели Додж думает, что он может «выбрать неверие» и отвращение тетушки Мюриэль к Дамблдору? В разговоре с Гермионой он снова ставит вопрос выбора того, кому верить – защитникам или противникам Дамблдора. И снова не имеет убедительных доказательств или несомненной очевидности правоты одного из оппонентов. С одной стороны, у Гарри есть свой позитивный опыт общения с директором, с другой – сейчас он узнаёт то, чем Дамблдор никогда с ним не делился; если то и другое так сильно противоречит друг другу, как выбрать и не сойти с ума? Ведь выбор веры, совершаемый Гарри, похож на выбор между тем, что вы видите, и тем, что слышите, – признак идиотизма. Вы верите в то, что истинно, а не в то, во что вам хочется верить. Дамблдор мог оставить Гарри без подсказок относительно важных вещей, но он не бросил его без учения о выборе. «Ведь человек — это не свойство характера, а сделанный им выбор». Роулинг уже говорила, что эта сцена в ГПиТК очень важна для всей серии. Я думаю, что все мы понимаем это из контекста ее высказываний, где она говорит, что убеждения и выбор важнее происхождения. Однако если наша вера в то, чего мы не знаем наверняка, становится предметом личного выбора, как в случае с Гарри, слова Дамблдора о выборе становятся крайне актуальными. Именно то, что мы выбираем относительно предметов, в которых мы не уверены, которые не изучили на опыте (т.е. вера в смысл жизни, в Бога, в способ поклонения и т.д.), показывает, кто мы есть. До совершения осознанного выбора того или иного пути, Гарри отверг свою «приобретенную, но не выбранную» веру «человека Дамблдора»: «Злость на Дамблдора вдруг нахлынула на Гарри потоком раскаленной лавы, обжигая все внутри, сметая все прочие чувства. Они с отчаяния уговорили самих себя, будто в Годриковой лощине найдутся ответы на все вопросы, вообразили, будто обязаны явиться туда по некоему тайному плану Дамблдора, но не было на самом деле ни карты, ни плана. Дамблдор предоставил им тыкаться вслепую в темноте, в одиночку сражаться с неведомыми и небывалыми ужасами, ничего не объяснил, никогда ничего не давал бескорыстно».

После прочтения главы «Общее благо» книги Скитер «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», Гарри достигает низшей точки: «Подумай сама, чего он от меня все время требовал, Гермиона! Рискни жизнью, Гарри! И еще разок! И опять, и снова! И не жди никаких объяснений, ты должен слепо мне верить. Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю! Ни разу он не сказал всей правды! Ни одного раза!» «Не знаю, Гермиона, кого он любил, только не меня. Это не любовь, если он бросил меня в такой жуткой каше». «Гарри закрыл глаза. Он ненавидел себя за то, что ему так хочется, чтобы ее слова были правдой, чтобы Дамблдору в самом деле было на него не совсем наплевать».

Не будучи «человеком Дамблдора», Гарри аппарирует вместе с Гермионой в лес Дин. И чувствует, «как будто он выздоравливает после недолгой, но тяжелой болезни». А затем свет начинает сиять в темноте: «Прямо перед ним сверкнул между деревьями яркий серебристый свет. Он двигался совершенно беззвучно, словно плыл по направлению к палатке.

Гарри вскочил и поднял вверх волшебную палочку Гермионы. Крик застрял у него в горле. Свет становился все ярче, деревья на его фоне выделялись черными силуэтами, Гарри прищурился, вглядываясь…

То, что светилось среди деревьев, выступило на поляну. Это была серебристо-белая лань, мерцающая ослепительным лунным сиянием. Ее копытца ступали грациозно и по-прежнему бесшумно и не оставляли следов на свежевыпавшем снегу. Она подошла к Гарри, высоко держа изящную головку с большими глазами и длинными ресницами.

Гарри смотрел во все глаза. Его поражало даже не само появление этого странного существа, а то, что лань кажется такой знакомой: он как будто ждал ее, только забыл, что они договорились о встрече, а теперь вдруг вспомнил. Ему уже не хотелось звать Гермиону. Он голову готов был дать на отсечение, что чудесная лань пришла к нему и ни к кому другому».

Не была ли это своего рода «маленькая белая лошадь» Э. Гоудж? (Прим - The Little White Horse – «Маленькая белая лошадка», в более поздних переводах «Тайна Лунной долины», – книга английской писательницы Э. Гоудж, упомянутая Дж. Роулинг в числе ее любимых детских книг). Это, несомненно, «бегущий олень» литературной алхимии. В «Словаре алхимических символов» Абрахам объясняет, что «бегущие лань или олень символизируют Меркурия в роли средней души, которая объединяет тело и дух Камня». Я думаю, успешность соединения воедино алхимической, артурианской и христианской нитей в семитомнике Роулинг заключается и в том, что именно Гарри и Рон вытаскивают меч из крещальной купели: Рон проходит через очищение и воссоединяется с трио ум–тело–дух, ибо он и Гарри пошли за серебристой ланью.

Трудность для понимания здесь, кроме алхимического символизма, состоит в том, что Гарри, находящийся вне веры или ясно выраженного неверия, но с разрушенными доверием и палочкой, хранящейся возле сердца, узнает появившуюся перед ним серебристую лань: «Осторожность шептала: это обман, ловушка, западня, но всепобеждающий инстинкт говорил: здесь нет темной магии. Гарри кинулся вдогонку».

Из воспоминаний Снейпа мы знаем, что это был его патронус – патронус Лили Эванс-Поттер. Интуитивное, не требующее доказательств узнавание этого образа, совершившееся мгновенно, и инстинктивные решения, принимаемые Гарри в течение всей этой главы (ныряние в озеро за мечом Гриффиндора, поручение разрушения хоркрукса Рону и пр.), говорят о том, что он руководствуется больше сердцем, нежели умом. Люпин понимал Гарри лучше, чем кто-либо еще (не считая Дамблдора):

«Ромул, а что бы ты сказал Гарри, если бы знал, что он сейчас нас слушает?»

«Я сказал бы, что все мы мысленно с ним, — ответил Люпин и добавил после короткого колебания: — И еще я сказал бы ему: всегда следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается».

Дамблдор называл этот ум сердца не инстинктом или интуицией, но любовью. Сердце Гарри, однако, было затемнено его разочарованием в Дамблдоре и помыслами неверия. Но, пройдя через стадию nigredo, будучи разрушенным этим нестроением, он начинает видеть очами сердца. И тогда осуществляет выбор веры.

Это вовсе не просто – Гарри делает выбор только в связи с соблазном Даров смерти и героической смертью Добби. Ксенофилиус Лавгуд рассказывает им историю барда Бидля о трех братьях, и Гарри понимает, что это за три дара и догадывается, что два у него уже есть, а Волдеморт охотится за третьим.

Из-за волнения по поводу последней догадки он нарушает наложенное на имя табу и попадает в поместье Малфоев. Гарри просит Аберфорта о помощи – появляется сторонник Гарри Поттера, домашний эльф Добби.

Героизм Добби спасает трио (Гарри, Рона и Гермиону), а заодно и гоблина Крюкохвата, Дина Томаса, Луну и Олливандера. Но это спасение стоит ему жизни. Жизнь и смерть Добби, а еще – героическое сопротивление Невилла, ожидающего возвращения Гарри, – два примера христианского ученичества в ГПиДС.

Добби? Столь комично похожий на Владимира Путина персонаж этих историй? Да. Добби – раб в «Доме дурной веры» (помните значение фамилии Малфой?). Он слышал о Мальчике-Который-Выжил, спасителе, который избавит людей от Темного Лорда. Когда он узнает, что Малфои строят планы против Гарри Поттера (ГПиТК), он, вопреки всем условностям и врожденной покорности, свойственной всем домашним эльфам, решается служить своему настоящему хозяину. Это жертвенное, преданное, зачастую комичное служение привело к тому, что Гарри освободил Добби от власти Малфоев, и Добби полюбил Гарри Поттера еще больше.

В ГПиДС Добби призывается на помощь Гарри и его друзьям. Он возвращается в место своих кошмаров – в дом Малфоев, чтобы продемонстрировать свою свободу и преданность спасителю. Нет ничего слишком неожиданного в том, что в результате этого посещения Добби погибает за своих друзей, особенно ради спасения Гарри. Он умирает на руках спасителя рядом с коттеджем «Ракушка» с именем Гарри Поттера на устах.

Аллегорично? Думаю, да. Просто замените имя Гарри на имя Христа в описанной истории, и вы получите историю «каждого христианина» (т.е. любого из нас), бывшего рабом страстей и неверных представлений, освобожденного детской верой в Мессию и возрастающего в любви, подражающего концу жизни и жертвенной безграничной любви своего Спасителя.

Несомненно, вера Добби и его самопожертвование сбивают Гарри с ног. Ум Гарри по большей части нерационален, хорошо служа ему в темноте неизвестности. К его чести надо заметить, что он следует христианскому примеру Добби в вопросах выбора, веры, послушания и жертвы. Поместье Малфоев – место его рабского служения, откуда его освободила вера в Гарри Поттера, – должно бы стать последним местом, куда он хотел бы попасть, но все же он отправляется туда. Добби – комический персонаж для основного содержания книг, но его смерть и его пример – это одна из опор зарождающейся веры Гарри.

Гарри уходит под землю, получает откровение и делает выбор: верить в Дамблдора, отказаться от искушения Дарами смерти и искать хоркруксы.

«Похоже, горе способно отогнать Волдеморта… Хотя Дамблдор, наверное, сказал бы — любовь…

В темноте, где слышны были только шум моря и собственное хриплое дыхание, к нему понемногу возвращалось все то, что произошло в доме Малфоев. Гарри вспоминал, что там говорилось, и мало-помалу на него снизошло понимание…

Добби уже не сможет рассказать, кто отправил его к ним в подвал, но Гарри точно знал, что он видел. Ярко-голубой глаз выглянул из осколка зеркальца, и помощь пришла. В Хогвардсе тот, кто просит помощи, всегда ее получает.

Гарри вытер руки, не замечая красоты за окном, не прислушиваясь к разговору в гостиной. Глядя на океан, он чувствовал, что как никогда близко подошел к самой сути происходящего.

Шрам все еще покалывало, и Гарри знал, что Волдеморт тоже приближается к цели. Гарри понимал — и в то же время не понимал. Чутье подсказывало одно, разум говорил совсем другое. Дамблдор в его воображении улыбался, сложив вместе кончики пальцев, как будто в молитве.

Ты оставил Рону делюминатор… Ты понимал его… и дал ему возможность вернуться.

Ты и Червехвоста понимал… Ты знал, что в глубине души он все-таки жалеет…

Если ты так хорошо их знал… Что ты знал обо мне, Дамблдор?

Неужели так нужно — чтобы я знал о Дарах, но не искал их? Ты представлял себе, как это будет трудно? Потому всячески усложнял задачу? Чтобы я успел до этого додуматься?

Гарри замер на месте, застывшим взглядом уставившись вдаль, где поднимался из-за горизонта ослепительный золотой ободок».

И затем в золотисто-розовом свете зари (да, от белого к красному, как земля на могиле Добби, переходим к стадии rubedo) Гарри принимает решение. Он знает о Дарах смерти, но не ищет их. Он выбирает верить Дамблдору и в возложенную на него миссию:

«Гарри колебался. Он знал, как много зависит от его решения. Времени почти не осталось, нужно выбирать. Дары или хоркруксы?

— С Крюкохватом, — сказал Гарри. — Сначала я поговорю с Крюкохватом.

Сердце у него стучало, как будто он только что бежал стометровку и при этом одолел невероятно сложный барьер».

Гарри совершает прыжок веры – не от невежества, но со знанием того, что он выбирает и как ему сокрушить Лорда Волдеморта. Он выбирает определенный Дамблдором маршрут, и история в основной своей части заканчивается. Сделав этот выбор, Гарри (перефразируем директора) «показывает, что он из себя представляет на самом деле», и победа над Волдемортом, если и не достигнута, то уже предчувствуется нами.